Кроме того, что все события были счастливыми, этот день по существу не отличался от каждого дня Фейсала. Мой дневник разбух от потока новостей. Дороги на Веджх полнились роями посланников, добровольцев и великих шейхов, скачущих, чтобы принести нам присягу на верность. Их постоянное движение было заразительно, и вялые билли стали полезны нам, как никогда. Фейсал заставлял новых сторонников клясться на Коране «ждать, когда он ждет, идти, когда он в походе, не подчиняться ни одному турку, относиться с добром ко всем, кто говорит по-арабски (будь то багдадец, алеппинец, сириец или чистокровный кочевник) и ставить независимость превыше жизни, семьи и благ».
Он также начинал ставить их сразу же друг против друга с враждующими племенами, и улаживать их вражду. Счет прибылей и убытков делился между сторонами, при этом Фейсал модулировал и вступался между ними, и часто покрывал баланс или вносил в него из собственных фондов, чтобы ускорить соглашение. В течение двух лет Фейсал трудился таким образом ежедневно, сводя вместе и выстраивая в естественный порядок бесчисленные крошечные элементы, которые составляли арабское общество, и комбинируя их в своем проекте войны против турок. Ни в одном из районов, через которые мы проходили, не оставалось активной кровной вражды, и Фейсал был для западной Аравии апелляционным судом, последним и непререкаемым.
Он показывал себя достойным этого положения. Никогда он не выносил пристрастного решения или решения столь неприменимого, чтобы оно вело к беспорядку. Ни один араб никогда не оспаривал его суд и не ставил под вопрос его мудрость и осведомленность в делах племен. Терпеливо просеивая сквозь свое сито нашу правоту и неправоту, благодаря своему такту и чудесной памяти, он завоевал авторитет у кочевников от Медины до Дамаска и за их пределами. Он был признан властью, превосходящей племя, замещающей племенных вождей, более сильной, чем соперничество. Арабское движение стало в лучшем смысле национальным, поскольку внутри него все арабы были одним целым, и ради этого частные интересы следовало отложить в сторону; и верховное место в этом движении, по праву заявления и по праву способностей, было честно заслужено человеком, который принял его в те недолгие недели триумфа и долгие месяцы разочарования после того, как Дамаск был освобожден.
Срочные послания от Клейтона ворвались в эту бодрую работу, приказывая подождать в Веджхе два дня и встретить «Нур эль Бахр», египетский патрульный корабль, прибывающий с новостями. Я был нездоров и ждал с еще большей любезностью. Корабль прибыл точно в срок, и высадился Мак-Рури, который дал мне копию длинной телеграммы — инструкции от Джемаль-паши к Фахри в Медине, исходившей от Энвера и немецкого штаба в Константинополе и содержащей приказ немедленно оставить Медину, эвакуировать войска массовым маршем сначала в Хедию, затем в Эль Ала, затем в Тебук и, наконец, в Маан, где будет утверждена новая станция снабжения и окопная позиция.