Еще один водораздел вел нас на открытое пространство, где джухейна вспахали около восьми акров тонкой почвы под пучками кустарника. Говорили, что по соседству были другие подобные поля, молчаливые свидетели смелости и настойчивости арабов. Эта долина звалась вади Четф, и после нее была другая река изломанной лавы, но худшее еще предстояло. Тенистая тропа шла через нее зигзагом. Мы лишились одного верблюда — он запнулся о выбоину и сломал переднюю ногу; и множество костей, лежавших вокруг, показывали, что мы были не единственным отрядом, который пострадал на этом несчастном переходе. Однако на этом наша лава закончилась, по словам проводников, и мы шли дальше вперед по легким долинам, под конец с долгим переходом по мягкому склону до заката. Дорога была такой хорошей, и дневная прохлада так освежила меня, что мы не делали привала при наступлении ночи, как привыкли, но поспешили через бассейн Мармийя в бассейн вади Аис, и там, под Тлейхом, мы остановились, чтобы разбить лагерь в последний раз на пути, в открытой местности.
Я радовался, что мы так близко, так как был в тяжелой лихорадке. Я боялся, что, кажется, действительно собираюсь заболеть, и в таком состоянии перспектива свалиться в добрые руки кочевников была неприятной. Они лечили любую болезнь прижиганиями на теле пациента в каких-то точках, которые, как они верили, имели отношение к пораженному месту. Это было лечение, терпимое для тех, кто мог в него поверить, но просто пытка для неверующего; принять его не по своей воле было глупо и все же неизбежно, так как хорошие намерения арабов, эгоистичные, как их хорошее пищеварение, никогда не принимали во внимание протесты больного.
Утром была легкая поездка через открытые долины в вади Аис. Мы прибыли в Абу Марху, на ближайший водопой, буквально через несколько минут после того, как там спешился Абдулла, и в то самое время, когда он приказывал разбить палатки на поляне, заросшей акациями, за колодцем. Он оставлял свой старый лагерь в Бир эль Амри, ниже по долине, как оставил Мураббу, свой прежний лагерь, потому что земля была испоганена множеством его неряшливых людей и животных. Я дал ему документы от Фейсала, объясняющие ситуацию в Медине и необходимость спешно блокировать железную дорогу. По-моему, он принял это прохладно; но не вступая в споры, я продолжал, что немного устал после путешествия и прошу его позволения лечь и немного поспать. Он разбил для меня палатку рядом со своим крупным шатром, я вошел в нее и наконец отправился отдыхать. Весь день в седле я боролся, чтобы наконец попасть сюда, и теперь, когда усилие закончилось, и моя миссия была выполнена, я почувствовал, что еще один час довел бы меня до предела прочности.