Наша мина сорвала ближайшую арку моста. У паровоза топка была вывернута наружу, и взорвались много труб. Будка была сметена, цилиндр снесен, рама выгнута, два ведущих колеса и их буксы разбиты. Тендер и первый вагон врезались друг в друга. Около двадцати турок были мертвы, а другие попали в плен, включая четырех офицеров, что стояли у рельсов, оплакивая свои жизни, которые арабы и не думали у них отнимать.
Содержимым вагонов было продовольствие, около семидесяти тонн, «срочной необходимости», согласно накладной, в Медаин Салих. Мы послали одну накладную Фейсалу как подробный отчет о нашем успехе, и оставили другую в вагоне, подписанную нами. Также мы вытолкали к северу около дюжины штатских, которые думали, что идут в Медину.
Пизани управлял уборкой или разрушением добычи. Как и раньше, арабы теперь в основном вели верблюдов, шагая позади нагруженных вьючных животных. Фаррадж держал моего верблюда, пока Салем и Дейлан помогали с взрывателем и слишком тяжелым проводом. Спасательные отряды турок были в четырехстах ярдах, когда мы закончили, но мы уехали прочь без единого убитого или раненого.
Мои ученики впоследствии применяли искусство минирования сами и учили других. Слухи об их удаче катились среди племен нарастающей волной; не всегда вразумительные. «Пришлите нам луренса, мы будем взрывать им поезда», — написали бени-атийе Фейсалу. Тот выделил им Саада, аджейля-головореза, при помощи которого они захватили важный поезд, везущий Сулеймана Рифаду, который когда-то был нам препятствием на пути в Веджх, с двадцатью тысячами фунтов золотом и драгоценными трофеями. Так Саад повторил нашу историю, разве что долей его добычи были не провода.
За следующие четыре месяца наши специалисты из Акабы разрушили семнадцать локомотивов. Путешествия стали для врага ужасной неопределенностью. В Дамаске люди дрались за сиденья в задних вагонах, даже переплачивали за них. Машинисты бастовали. Гражданское движение почти прекратилось; и мы распространили свою угрозу до Алеппо, просто приклеив однажды ночью объявление в городской палате Дамаска, что порядочные арабы будут с этих пор путешествовать по Сирийской железной дороге на свой страх и риск. Потери паровозов были болезненны для турок. Поскольку подвижной состав был объединен для Палестины и Хиджаза, наши разрушения не только сделали невозможной массовую эвакуацию Медины, но и начали прижимать армию вокруг Иерусалима, как раз когда британская угроза стала внушительной.
Тем временем Египет телеграфировал мне. Самолет доставил меня в Генеральный штаб, где Алленби величием своей воли возрождал разбитую Британскую армию. Он спросил, что значат наши усилия на железной дороге; или, скорее, значат ли они что-либо помимо шумной рекламы делу Фейсала.