— Номи, дорогая, ты будешь на ужин лосося?
— Когда это я хотела на ужин рыбу? Этому лососю уже лет сто. И давай я сразу скажу: нет, я не хочу курицу по-мексикански.
Ты смеешься — тебе тоже надоела курица по-мексикански — и вздыхаешь. Быть мамой, готовить каждый день много лет подряд и устать от своей же любимой курицы — ох, понимаю…
Суриката хлопает другой дверцей.
— Может, на гриле что-нибудь пожарить?
— Почему бы и нет… А ты уже проголодалась?
Суриката пожимает плечами — мол, кому какое дело — и уходит в свою комнату, прихватив пакет чипсов. Ты снова подносишь к уху телефон, и я сочувствую Меланде — ведь у нее-то на ужин, наверное, безглютеновая пицца с цветной капустой.
— Извини, — говоришь ты, — я тебя слушаю.
Тебе приходит сообщение, ты его читаешь и тут же отправляешь ответ. Тебе пишет тот, кто пил пиво у тебя дома? Ты продолжаешь давать советы Меланде, а как же мы? Когда ты расскажешь подруге о лучшем в твоей жизни поцелуе? И кто, мать его, пил это гребаное пиво?
Молочная кислота уже растекается по моим остывшим мышцам, однако сердце мое горит, а ты вздрагиваешь и встаешь. Войдя в кухню, ты толкаешь раздвижную дверь, она поскрипывает (надо наведаться к тебе с банкой смазки), а я терпеть не могу тишину, поэтому опять надеваю наушники. Сэм Кук пытается меня утешить; впрочем, он зря старается. Сделав наклон вперед, я тянусь кончиками пальцев к носкам кроссовок, кровь приливает к голове, и хотя музыка заглушает шум окружающего мира, она не может заглушить тревожный сигнал, звенящий в моей лимбической системе. По рукам и ногам бегут мурашки, волосы на затылке встают дыбом, словно тысяча крошечных солдатиков. Бей или беги. Я медленно поднимаю голову — чутье меня не подвело. Я не один. Неприятель в метре от меня. Вооружен рюкзаком, смартфоном и двумя самыми опасными боевыми установками — глазами, следящими за мной из-под некрасивых круглых очков.
Это твоя дочь. Суриката.
В передачах про животных именно так и погибает лев. У него нет естественных врагов, и только назойливый человек, задавшийся целью нарушать законы природы, стреляет в короля джунглей.
— Вы же в курсе, что это мой дом? — спрашивает она.
Я закрываю глаза. Боже, прошу. Пожалуйста, не убивай меня сейчас.
Суриката застывает на месте. Никаких эмоций. Никаких движений.
— У вас все хорошо?
— Почти, — говорю я. — Мышцу свело.
Она кивает. Рассеянно. Хороший знак.
— Тут недавно один старик умер. Летом. Вроде от сердечного приступа.
Несмотря на слегка уязвленную гордость, я успокаиваюсь.
— Не такой уж я и старый.
— Ну извините, — отвечает она. — Я не в настроении, меня мама за углем отправила.