Зашумели голоса, заспорили.
— Когда это с крымским ханом удавалось договориться? — выкрикнул со своего места Тимофей Трубецкой, усмехаясь в бороду.
— Меньше держать нельзя, никак нельзя! — отвечал так же с места князь Татев.
— На ливонских землях куда важнее собрать большую рать! — отвечал ему Никита Захарьин. Снова зашумели голоса.
И он был прав. Недавно пришла весть о том, что Венден, одна из главных ливонских крепостей, пала, Магнус вместе с даренным ему когда-то Оберпаленом перешел на службу к польскому королю. Иоанн ожидал этой измены, потому мог внешне сохранять спокойствие, хотя душу переполняли гнев и жажда возмездия.
— Венден надобно вернуть, — сказал он коротко, когда голоса начали стихать. Бояре, склонив головы, согласились с этим приказом.
— Тебе, Иван Федорович, — обратился он к Мстиславскому, — и сыну твоему поручаю вернуть Венден, выступайте скорее, отбейте и Оберпален. Ежели там будет Магнус, возьмите его живым… Уничтожайте любое сопротивление. Надобно остановить поляков в Ливонии…
— Тебе, Никита Романович, собирать войска, — обратился Иоанн к Захарьину. — Как можно скорее…
С военного похода начался новый, 1578 год…
* * *
Стены Вендена изрядно пострадали после осады города Иоанном, теперь же шведы наспех залатали бреши в укреплениях и были готовы к новой осаде — к городу подошла рать под командованием Ивана Мстиславского.
Морозы, а за ними пронизывающие ветра с метущим стеной снегом обрушились вскоре на русский лагерь. В метель Мстиславский, облаченный в шубу, надетую поверх брони, объезжал позиции — сам проверял защиту лагеря и заставы. Рядом, опуская лицо, силясь спрятать его от колючего снега, ехал его сын Федор. Видя, с каким неудовольствием сын следует за ним, князь молвил сурово:
— Слыхал я, как под Ревелем шведы множество пушек попортили в твоем лагере. Для того заставы в лагере и делаются, дабы защитить его от внезапных нападений!
— Были заставы, — с раздражением пробурчал Федор.
— Были бы — ни одной пушки бы не уничтожили! — в сердцах крикнул старый князь, затем, погодя, добавил уже мягко: — Щеки снегом натри…
Войдя в шатер, Иван Федорович тут же при входе перекрестился у образов. Слуги сняли с него облепленную снегом шубу, броню, начали переодевать в сухую одежду. Заиндевевшая борода его начала оттаивать и истекать водой.
Трапезничать князь и его сын уселись тут же, в шатре, за небольшой походный стол. Блюд было немного — князь не позволял себе в походах привычной роскоши. Также здесь не было ни вина, ни крепкого меда — на войне Иван Федорович не пил хмельных напитков и запрещал всем остальным.