У его дома стояли груженные различной рухлядью и сундуками две телеги. В одной из них, накрытый полотнищем, массивно возвышался печатный станок. Василь, долговязый слуга и помощник Федорова, выносил книги и укладывал их в сундуки.
— Уезжаем вот, — широко улыбаясь, пояснил Василь подъехавшему Курбскому. Князь удивленно хмыкнул и, велев своим боевым холопам ждать его, спешился и, нагнувшись, втиснулся в низкий дверной проем.
В жилище печатника было уже пусто, и его сын Иван, рослый светло-русый юноша в первом пуху бороды, верный помощник мастера, в хлопотах не сразу заметил гостя, позвал отца. Наконец вышел сам Федоров, в простом зипуне, подпоясанном старым кушаком, с немытыми сальными волосами, убранными в косицу. Курбский помнил его крепким мужем с грубыми крепкими дланями, от коих, казалось, малость горбились его широкие плечи. Теперь же это был худощавый старик с болезненным восковым лицом в неухоженной седоватой бороде.
— Здравствуй, князь. Ты как здесь? — молвил он без удивления, шаря выпуклыми серыми глазами по лицу гостя.
— Был на приеме у Его Величества, вот, проездом к тебе… — пояснил Курбский, присматриваясь к изменившемуся до неузнаваемости Федорову.
— В Острог меня позвали. Заказ крупный есть… Чудом успел ты меня застать. Ну, давай присядем, князь. Прости, угостить тебя нечем…
— Я не голоден, — успокоил его Курбский, а сам оглядывал тесное жилище мастера, представляя, как здесь он работал над уже ставшим легендарным Львовским "Апостолом"…
— Что король? К войне, слыхал, готовится? — вопросил Федоров. Курбский кивнул и внимательно взглянул на печатника.
— Понятно, — хмыкнул Федоров и отвернулся.
— Уложено все, бать! — послышался зов его сына.
— Добро! Ступай! — махнул рукой мастер и натужно кашлянул. Князь с тревогой поглядел на него, а Федоров, пожав плечами, ответил:
— Хворь точит уж давно. То ничего! Выдюжим!
Курбский и Федоров не были близкими друзьями, но князь чувствовал, что привязан к мастеру, что он как никто нуждается в обществе Федорова, ибо когда при встречах обсуждают они истины Священного Писания, говорят о вере и книгопечатании, Курбский чувствовал необыкновенный духовный подъем. Князь с упоением вспоминал время, когда Федоров работал над изданием "Учительного Евангелия" в Заблудове — мастер часто обращался за помощью к Курбскому, во многом советуясь с ним, как со знатоком православной литературы. Курбский гордился, что был причастен к выходу этой книги, первой, созданной Федоровым за пределами России. Покойный гетман Григорий Ходкевич был тогда покровителем мастера — он-то и позвал его в Литву из Москвы, где против Федорова уже настроена была и Церковь, и многие из знати…