Уже ближе к полудню Архип, работая, за стуком молота не сразу услыхал, как зовет его, чуть улыбаясь, Матрена. Отложив инструменты, на ходу скидывая прожженный кожаный фартук, Архип ринулся в дом, уже все понимая.
Анна лежала изможденная, но счастливая. Только-только обмытый малыш, завернутый в пеленки, агукал на руках улыбающейся Белянки.
— Парень народился. Внук! — шепнула она дрогнувшим голосом, взглянув мокрыми от счастливых слез глазами на остолбеневшего у дверей Архипа. Еще не веря, он осторожно сделал шаг, протянул руки и вскоре ощутил эту приятную, почти невесомую тяжесть теплого маленького тельца, придерживая его за лысую головенку, жадно осматривал сморщенное маленькое личико, крохотные ручонки, сжатые в кулачки.
— Как окрестим его? — спросила вставшая рядом Белянка.
— Матвеем. Матвеем назовите! Так батюшку моего звали. Так в его честь бы, — предложил тут же с надеждой Архип и взглянул на Анну. Дочь, улыбаясь, чуть кивнула, соглашаясь.
— Дайте мне подержать, — попросила она слабо, и Архип осторожно передал младенца Аннушке. Белянка уткнулась ему в грудь и тихонько заплакала. Крепко обняв ее, Архип и сам почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы.
Глядя на то, как его дочь держит на руках своего сына, он впервые за долгое время почувствовал себя счастливым. Архип сейчас уже не думал о жадном воеводе, о тяжких воспоминаниях, грызущих его душу, о бедах державы. Все это было не важно. Не важно…
* * *
Иван Юрьевич Голицын осторожно вступил в покои князя Ивана Федоровича Мстиславского, словно боялся потревожить царившие здесь тишину и безмятежность. Иван Федорович заметно сдал в последние годы, да и все чаще стали напоминать о себе старые раны. Весь год Мстиславский провел в своем роскошном тереме, высившемся на территории Кремля, в тихом семейном кругу, рядом с женой и подрастающими дочерьми. Редко когда князь оставался дома хотя бы на месяц, поэтому такая передышка для его стареющего тела была необходима.
Но Иван Федорович видел и знал, что творится в государстве. Когда раскрылся заговор и с плахи полетели головы, не он ли, князь Мстиславский, следуя долгу руководителя Боярской думы, высказал государю, что тот не смеет проливать кровь своих подданных без дозволения на то думы, ибо опричнина ушла в прошлое? Не ушла, как оказалось!
Так не потому ли, что единственный из всех выказав недовольство, так долго князь не получал никаких назначений? Это было проявление недоверия государева, немилости. Следом голову одного из казненных подбросили к нему на двор, как и многим влиятельным лицам в государстве. Следом лишили должности кравчего младшего сына князя, Василия. А далее что?