— Слава Богу, — улыбнулся Иван Федорович. — А брат твой как, Василий Юрьевич?
— На Оке против крымцев стоит. С женой своею выродков Басманова растит. — Голицын скривил рот в презрительной ухмылке. — Еще двоих сыновей народили…
Мстиславский понимающе кивнул. Иван Голицын на дух не переносил супругу своего старшего брата, Варвару Сицкую, вдову опричника Федора Басманова, оставившего среди знати только ненавистные воспоминания. От того брака у нее было двое сыновей, коих Василий Голицын растил, как своих. Иван Голицын же, как известно, с тех пор перестал входить в дом брата, тот самый дом, в коем они когда-то оба выросли.
Иван Голицын молчал, отвернувшись. За окном переговаривались дворовые, заржал конь, кто-то громко свистнул, видимо, подзывая сторожевых псов.
— Государь продолжает державу на части рвать. Удел его скоро уж более нашего будет! Недавно у Симеона выпросил он в свой удел весь Двинский уезд, — наклонившись к ложу боярина, шепотом говорил Голицын. От него тянуло морозом и лошадиным духом. — Дворян на службу берет. Нынче знатным сложнее к придворному чину пробиться, государь жалует лишь худородных. Дети боярские кравчими и стольниками служат, где сие видано? Все, как и десять лет назад. Неужели опричные годы вернулись?
— Двинской, говоришь? — нахмурившись, с усилием прохрипел Мстиславский.
— Понемногу Псковскую землю отбирает государь в свой удел, Ржев, Старицу. Целое государство внутри Руси, выходит. За стародубских князей государь взялся… Хилковы, Ромадановские, Татевы… Выкупает их земли, после заселяет туда своих придворных. Молвят, и под Москвой земли раздает..
— Стародубские князья… — эхом повторил старый князь и даже приподнялся, словно сказанное Голицыным придало ему сил. — В опричные годы, стало быть, не дорезал и ныне решил взяться…
— Добровольно земли отдают… Без крови… Молвят, не токмо деньги казны государь тратит, но и собственные… Как же силится он от знати избавиться! Все делает, дабы старое боярство ослабить. Потому и сыновей женил на безродных! А в думе только и разговоры о польской короне. Симеон сидит в золоте куклой, молчит, в лица нам заглядывает… Долго его терпеть?
"Недолго", — подумал Мстиславский. Довершит государь задуманное, нужных людей подле себя соберет, земли отнимет, у кого нужно, и поедет Саин-Булат прочь из Кремля. И дочка Настасьюшка с ним. На измученное болезнью лицо старого князя легла печать неизгладимой тоски.
Боярин сделал неимоверное усилие и поднялся в кровати. Одернув покров, он спустил на устланный бухарским ковром пол отощавшие за время болезни ноги. Иван Голицын от неожиданности даже привстал со стула, развел руками, готовясь ловить на себя больного, ежели упадет, но Мстиславский твердой рукой отстранил его.