— Иван Федорович, ты что? — спросил он тихо.
— Кликни Настасью мою, — кивнул на дверь боярин. — Пущай велит одежды подать для меня.
Голицын все еще в недоумении глядел на тестя, и Мстиславский неторопливо молвил ему:
— Чего уставился? Скорее!
И когда князь бросился к дверям, дабы позвать супругу Мстиславского, тот добавил уже тихо:
— Верно ты молвил. Засиделся я тут.
Анастасия Владимировна появилась тотчас и, увидев вставшего с постели мужа, ахнула, бросилась к нему было, но тот так сурово глянул на нее, что она остановилась в нерешимости на полпути.
— Вели одежду подать. И сыновей позови, — велел твердо Мстиславский.
— Что же ты себя не жалеешь, Господи! — на ходу запричитала боярыня, проскочив мимо замершего у дверей Голицына. Мстиславский, сидя на краю своего ложа, седой, со спутанной длинной бородой и взлохмаченными поредевшими волосами, глядел на него исподлобья и молвил:
— Пора власть обратно в руки свои забирать. И Симеона этого прижать… Не бывать ему нашим государем. Не бывать!
Ещё ранней зимой стало известно, что государь готовит рать для похода на Крымское ханство. Михайло не ведал, назначат ли его в собирающееся войско или же оставят в Орле. Сам он отправляться на войну не желал из-за рождения сына и все обдумывал, как о том заговорить с воеводой, дабы тот оставил его при себе.
Но вскоре все разрешилось само собой…
По весне приехал слуга Михайлова отца — Фома. Весь заляпанный грязью, едва стоявший на ногах он, высоченный гигант с простодушным добрым лицом, вступил в дом Архипа и, шатаясь, протянул Михайле отцову грамоту.
— Ты как добрался? Сам?
— Сам. Три дня скакал без остановки. Батюшка (даже он так называл отца Михайлы) дал денег, я на яме коней менял. Толком даже не ел…
— Господи, бедный, садись, поешь! — засуетилась тут же Белянка. Анна настороженно выглядывала из-за печи, качая на руках только что уснувшего Матвея. Архип сидел за столом спиной к дверям, пристально глядя на Фому через плечо. Фома сразу понял, кто в доме хозяин, и не посмел присесть к нему за стол, куда Белянка уже ставила горячие щи, пироги, мед. Архип указал молодцу на уготованное для него место, и Фома, поклонившись, с грохотом плюхнулся за стол и жадно накинулся на еду, хватая сразу всего и помногу.
— Как тебя, богатыря такого, прокормить можно? — шутила гостеприимная Белянка, а Архип глядел, как мрачнеет лицо Михайлы, пока тот чел грамоту, и смутная тревога появилась в душе.
— Отец помирает, — только и выговорил Михайло упавшим голосом. Ахнув, Белянка сцепила на груди руки.
— Что ж ты молчишь, дурак? — выпучив глаза на обомлевшего с куском пирога во рту Фому, прокричал Михайло. За стеной тут же заплакал Матвей.