— Да я же… — растерянно пробормотал Фома.
— Тихо! Сядь за стол! — велел Архип. Михайло послушно уселся подле него, повесив голову. Фоме, так и застывшему над едой, молвил:
— А ты ешь!
Замолчали. Фома несмело скреб ложкой в горшке, Белянка так и стояла подле стола, с тревогой ожидая худого исхода.
— Что делать будешь? — спросил, погодя.
— Отец пишет, что, дабы мне имение наше под Дорогобужем передалось, мне надобно явиться на службу к смоленскому воеводе. Мы им уже тридцать годов служим, — отвечал Михайло. — Тут и грамота от смоленского воеводы нашему, орловскому, дабы отпустил без препон на родную вотчину.
Архип молча взглянул на побледневшую Белянку, перевел взгляд на гиганта Фому, затем на понурого Михайлу. Более всех ему было жаль сейчас свою жену, которая ни на шаг не отходила от любимого внука. Да и он прикипел к Матвею всей душой, но понимал, что иного пути нет.
— Стало быть, надобно ехать, — молвил Архип.
— Надолго уехать? Это же недалеко? — с надеждой спросила Белянка.
— Без малого верст четыреста, — отозвался Михайло.
— Ничего! Не край земли! — подбодрил жену Архип, но бесполезно — Белянка, закрыв лицо ладонями, заплакала. С ребенком на руках вышла Анна и спросила с тревогой:
— Ехать? Когда? Куда?
Но, увидев плачущую Белянку, молвила:
— Матунька… — И кинулась к ней в объятия.
Фома, когда вошла Анна, во все глаза уставился на нее и даже привстал со своего места, провожая ее взглядом преданного теленка.
— Заладили бабы, — сокрушенно закачал головой Архип и сказал тихо Михайле:
— Ты ступай отдыхать. Завтра с утра к воеводе отправишься. И надо бы собираться.
Белянка же прижимала к себе запеленатого Матвея и все целовала и целовала сквозь слезы его в лысую макушку. Анна обнимала за плечи сидящего за столом Михайлу. Архип бросил ей строго:
— Анна! Гостю на печи постели! И сами все спать ложитесь! Нечего тут! Чай, не на войну детей отправляем…
На следующий день Михайло улаживал дела на службе, готовясь к отъезду, Анна и Белянка собирали в сундуки добро. Архип, дабы отвлечь себя, работал в мастерской безвылазно. Фома храпел на печке весь день, все еще отходя от тяжкой дороги.
— Хорошо хоть отец собрал серебро на вашу свадьбу, будет на первое время на что жить. А то кто ведает, что там за деревня у них. Может, обнищали уже, — хлопотала Белянка. Услышав о серебре, Анна остолбенела, побледнев разом. Белянка вмиг это заметила.
— Нет больше того серебра, — молвила Анна, поджав губы.
— Как же так? — оторопела Белянка.
— Михайло… долги раздал…
— Какие долги? — нахмурилась мать.
— Товарищам своим по службе, — ответила Анна с досадой, — они в кости играют… Что им на службе делать еще, когда войны нет, верно? В кости играть…