Федор Мстиславский, бледный и мрачный, наблюдал, как телеги, уезжая, растворяются в белой мгле. Утерев выступившие слезы, молодой князь взглянул в противоположную сторону, туда, где стояли стены Ревеля, все такие же грозные и неприступные.
И вновь гремели орудия, вновь кричат и стонут раненые — очередной штурм провалился. Дух войска после гибели Ивана Шереметева пал, и уныние это распространялось среди ратников быстрее чумы. Вскоре все больше людей болели от бесконечного холода.
Федор Мстиславский уже не хотел ничего решать и доверил судьбу войска остальным, более опытным воеводам. Большинство из них настаивало на новом штурме, лишь князья Хованский и Хворостинин были против, предлагали отступить, дабы сохранить больше человеческих жизней. Но их не послушали.
Еще один штурм так же захлебнулся в крови русских ратников. Боевой дух падал все стремительнее, мертвых от болезней, снарядов и ночных вылазок шведов было все больше.
Через месяц русское войско отступило от стен Ревеля.
Июль 1577 года. Замок Вольмар[15], Ливония
О прибытии в Вольмар московского воеводы доложили ночью, когда Александр Иванович Полубенский, видный литовский военачальник и князь, мирно спал в своей постели. Весть эта его очень насторожила, и он, скоро собравшись, предусмотрительно надел под кафтан кольчугу, взял с собой стражников. Лишний раз с довольством заметил, как они вытягиваются перед ним, замирая — не все могут выдержать тяжелый взгляд бывалого полководца.
Шли темными холодными коридорами. Тяжелые шаги их отдавались гулким эхом в высоких сводах переходов.
— Где он? — осведомился князь у идущего рядом командира стражи, не оборачиваясь к нему.
— Отказывается заходить в замок, ждет во дворе.
— Ратники на местах? К бою готовы? — деловито и грозно спросил он вновь.
— Готовы, ждут только вашего приказа! — с готовностью бойко отвечал командир.
Князь зябко поежился, подавил зевоту, повел плечом. Вероятно, от приезда московского воеводы не стоило ожидать ничего хорошего. Год назад по приказу короля Стефана Полубенский совершил опустошительный рейд на владения московитов в Ливонии, пограбил и пожег деревни, побил крестьян, разбил мелкие московские отряды. Теперь же ему было приказано защищать Ливонию от грядущего вторжения московитов — о неизбежности войны знали все. Неужели прибывший воевода пришел о чем-то оповестить? Или, быть может, хочет услужить врагам своего царя?
Тимофей Романович Трубецкой ждал во дворе замка, облаченный в панцирь, верхом на боевом коне, окруженный отрядом таких же закованных в броню всадников. Полубенский вышел и остановился, не спускаясь к ним. Стражники плотной стеной встали за его спиной. Двор зловеще освещался огнями факелов, ратники на стенах и у ворот застыли, готовые к бою. Никто не пророют ни слова, не было никаких приветственных речей — все молча, с явным презрением, ждали.