Родственник пробовал втолковать баю:
— Теперь запрещено иметь токол. Старому человеку нельзя жениться на молодой девушке. Кладется конец и калыму…
— Возможно, так будет в дальнейшем. Но как поступят с теми, кто все это сделал раньше?
Не желая огорчать Серкебая, родственник успокоил его:
— Каждый имеет право поступать, как его душе угодно. Если токол любит своего бая, она может и дальше жить с ним.
Серкебай почувствовал облегчение: «Э, давно так сказал бы! В самом деле, власть, которая дала свободу женщинам, не может обидеть меня. Надо только самому крепко постоять за себя, и все будет нерушимо».
Именно это убеждение — надо только самому крепко постоять за себя, и все будет нерушимо — придавало силы Серкебаю. Поверив в свою правоту, бай вместе со старейшинами четырех родов и муллой-татарином направился к Зеленому холму.
Почтенный мулла, горожанин, в жизни не ездивший верхом, хоть и посадили его на коня смирнее коровы, держался весьма неуклюже, всю дорогу хватаясь одной рукой за луку седла, а другой поддерживая прижатую под мышкой сумку со священной книгой.
Иные шутники похихикивали над ним:
— Смотри, как сидит в седле святой человек! Что с ним будет, если согрешит ненароком и придется ему проезжать по волосяному мосту ада.
Подножия Зеленого холма заполнили привязанные друг к другу оседланные кони, а самый бугор сплошь облепили люди, словно пень, на котором роятся пчелы.
«Народ весь в сборе. Ну, молдоке, говорите ясно, да выкладывайте всю правду!» — только хотел было так начать Серке-бай, как вдруг запрокинул голову, словно увидел пожар, и запальчиво крикнул:
— Эй, мужчины, кто попроворней — по коням и скажите вон тем бабам, чтобы они повернули назад. Там, где собрались почтенные аксакалы и толкуют о священном шариате, нет места белоушим!
Все разом повернулись в сторону хребта и увидели женщин, конных и пеших. Передние уже спускались в низину, тогда как задние еще находились за бугром. Нарядно одетые, в элечеках и платках, женщины заполнили долину, расцветив ее, словно мальвы.
Покачивая мясистыми боками, главарь нижних аилов Зарпек решил подшутить над Серкебаем:
— Сам ты, бай, говорил: «Красота долины в цветах, красота семьи — в женщине». Когда на сходке одни мужчины, мы похожи на грифов, зарящихся на падаль. Пусть садятся вместе с нами эти Умай-эне в нарядных одеждах.
От такой издевки у Серкебая глаза налились кровью. Всадник, помчавшийся навстречу женщинам, вскоре прискакал назад.
— Бай-аке, их ведет сама женщина-начальница!
Подавшись вперед, Серкебай обратился к мулле:
— Скажи откровенно, почтенный молдоке, дозволено ли женщинам присутствовать там, где толкуют о законах священного шариата?