Не поняв, что говорит старуха, Батийна нахмурила брови:
— Кто, говорите, не погибает, Надежда-эне?
— Микробы! Микробы!
Впервые услышав это слово, Батийна недоумевает:
— А кто это такой «Мирон», Надежда-эне? Купец, что ли, вроде Мельникова, да?
Забыв, что в руке у нее ложка, Надежда Сергеевна хлопает себя пухлыми ладонями по бедрам:
— Хо-хо-хо… Микроб — это не человек, дочка…
— А как он может тогда убивать людей?
— Доктора говорят, что микроб — это мелкая, неразличимая глазом тварь. Она попадает в кровь от грязной пищи, от грязных вещей и воды. Попав в кровь человека, заражает его болезнью, валит с ног, мучает, терзает и в конце концов убивает его. Чтобы спасти человека от этого самого микроба, доктора изобрели вот это лекарство. На-ка, выпей! Да спи спокойно. Лекарство истребит все микробы в твоей крови.
Батийна улыбнулась:
— Раз так, пусть они исчезнут, эти враги. Не по ложке, а по целому стакану давайте мне вашего лекарства…
Слова Батийны рассмешили Надежду Сергеевну.
— Погибнут все микробы, если этого лекарства будешь пить хотя бы по ложке. Станешь совсем здоровой, дорогая моя. Потом найдешь себе молодого, красивого, умного мужа! Что ж… Одно дерево — не лес, одинокому человеку счастья не найти, дочка моя. Это пустые слова вы с Валентиной говорите, что собираетесь жить без семьи. Создала нас природа женщинами. Чего там мудрить? Будешь рожать детей, сажать цветы вокруг дома! Иначе как может продолжаться человеческий род? Нам, женщинам, цены не будет, если мы добьемся действительного равенства и не будем стесняться отстаивать свои права… Наговорила я тебе много лишнего. Лежи спокойно, поправляйся скорее.
Батийна улыбнулась.
— Разве я сама должна искать себе мужа, Надежда-эне?
— А как же в теперешнее-то время…
Надежда Сергеевна вышла из комнаты, бормоча что-то себе под нос. У Батийны стало легко, радостно на душе, как у человека, почувствовавшего материнскую ласку. Она блаженно вытянулась на кровати.
Слово о борьбе
Как только Батийна пробует ходить, у нее рябит в глазах и кружится голова. Валентина Копылова не раз водила ее к врачу.
Врач, с рыжей бородкой, с пристальными серыми глазами, долго сквозь стекла пенсне осматривал Батийну. Обходительность врача, его осторожные движения, шуршащий халат, от которого пахло не то лекарством, не то каким-то диковинным благовонием, мягкие, ватные руки, низкий ровный голос — все это смутило Батийну: «Срам какой, совсем незнакомый русский человек смотрит на меня, голую…»
«Повернитесь-ка», — хотел, наверное, сказать доктор и сделал движение рукой, задев острый сосок ее груди. Батийна вся передернулась, словно впервые в жизни мужские руки коснулись ее тела.