Зуракан вскочила. В руке у нее все еще была зажата рукоятка мангела, отчего правый кулак ее казался огромным. Нет, ни перед кем она не потупит взгляда. Густые ее волосы были взлохмачены, полы разорванного платья волочились по земле, сквозь прореху виднелись голые колени. По щекам, по шее стекал тоненькими струйками пот, горькие слезы смочили лицо. Она, не оглядываясь, шла, сама не зная куда.
— Я уважила дух твоих родителей. Но ты не защитил мою честь. Теперь пеняй на себя, все грехи на тебя падут. Пусть теперь клянут меня те, кто хочет доконать всяческими муками! Суждено мне умереть — умру, но позор и бесчестие терпеть не буду!
Джигиты не окликнули ее, чувствуя свою вину. Один шагнул было следом за ней и застыл на месте.
Чернолицый, которому удар изогнутой стороной мангела пришелся в пах, закричал чуть не со стоном:
— Эй, Текебай, муж ты или нет? Кровь в тебе течет или водичка? Беги за женой, останови ее! Мы все будем в ответе, если эта бедняжка бросится с обрыва! Задержи ее, говорю тебе! Задержи ее, несчастную гордячку!..
На базаре
— Говорят, сам Ленин так сказал: «Это не какой-нибудь обычный сход, а открытие пути к свободе!» Потому и решили съезд провести в двух местах: Кавказ — отдельно, Средняя Азия — отдельно. Теперь поедем в Ташкент, — объяснила Рабийга своим подругам.
Огорченная известием, что долгожданный большой съезд женщин будет проходить не в Москве, куда приехали из такой дали, Батийна приуныла. А Анархон, наоборот, обрадовалась, услышав слово «Ташкент». Зарделись от радости ее и без того румяные щеки, засияли глаза:
— Разве вам не хочется в Ташкент, Батийна-хан? Ведь Ташкент тоже очень большой город.
Этот невинный вопрос непонятно почему задел Батийну, и она ответила, насмешливо отмахнувшись, как это вошло в обыкновение у женщин из глуши:
— Не хвасталась бы ты лучше своим Ташкентом, жена сарта! Если каждая из нас начнет, подобно тебе, нахваливать, свое, глядишь, и наш большой аил не уступит твоему Ташкенту!
Батийна вложила в эти слова не столько насмешки, сколько добродушной шутки, чтобы рассмешить подруг. Веселая болтовня и подкусывания помогали им не замечать утомительной дороги.
Подобно человеку, взбирающемуся с хребта на хребет, они бодрили Батийну задолго до прибытия в Ташкент.
«Если б наш Ленин не открыл нам пути, разве довелось бы нам увидеть то, что и не снилось нашим предкам? Разве позволили бы нам перевалить через хребет даже на самой паршивой лошаденке? Но и углядеть все за всех я одна не могу. Эх, кабы побольше приезжало сюда, в Ташкент, истосковавшихся по вольной жизни девушек и молодух!» — размышляла Батийна.