Батийна не переставала удивляться: «О диво! Что за странный народ, даже на базар не пускают своих женщин».
Она поняла теперь, почему утром Анархон замялась: видно, боялась нарушить обычай…
В этот момент перед Батийной встал мужчина с черным, изрытым оспой лицом. Посмотрев на нее негодующе, буркнул:
— Э-э, бесстыжая!
Батийна не сразу поняла, кого это он так ругает.
Не успела она опомниться, как мужчина презрительно отвернулся и отошел с видом благочестивого муллы.
— Шлюха бесстыжая! Перерезать тебе горло! — пробормотал он довольно внятно.
— Пойдемте отсюда, — тревожно сказала Батийна своим спутницам.
— Провались они со своим базаром! — подхватила изнемогавшая Ракийма.
Анархон испуганно оглядывалась по сторонам. Пальцы ее, которые Батийна держала в своей руке, мелко дрожали.
— Еще хорошо, что не пырнул ножом… — прошептала Анархон.
Батийна мягко пожала ее руку.
— Какое дело незнакомым мужчинам до нас?
Неподалеку остановился бесшумный фаэтон. В нем важно восседал грузный мужчина со смуглым лицом. Едва двигая мясистой шеей, он обернулся к женщинам. Щуря глаза с припухлыми веками, то и дело открывая и закрывая рот, словно ему не хватало воздуха, он свирепо прохрипел:
— Это, видно, распутницы, бросившие своих несчастных мужей! Они просто взбесились с тех пор, как стали болтать о равенстве женщин. Ох, взбесились… Большая беда, о аллах!
Глянув на него, Батийна звонко засмеялась:
— Какая еще вам беда? По вас видно… что вы, ага, бежите от женщин на расстояние шестимесячного пути…
Толстяк в фаэтоне сделал испуганный вид:
— Что она там сказала, эта шлюха, а? Слава аллаху! Таких, как ты, шесть женщин у меня в объятиях…
Пройдя мимо него, Батийна отрезала:
— Если все жмутся к вашему пузу, похожему на казан, до чего же несчастные они, шестеро ваших жен, агатай?! Ха-ха-ха! Пошли, девушки!
— Э-эй! Погоди-ка, ты, семя проклятое! Эй, Ахмеджан, где ты? Приведи ко мне эту бабу!
Женщины ускорили шаг, свернув за угол.
В душу Батийны закралась горечь, словно она проглотила ядрышко дикого урюка. «Ах, непутевые мужчины! Хорошие и дурные, одинаково смотрят на нас, как на добычу. Выместила б я на этом пузатом толстяке свою злость… А мы думали, что кончились времена, когда и сборища и базары были уделом одних мужчин, а женщинам не оставалось ничего, кроме кухни да посуды. Погодите, мужчины, дайте нам получить в свои руки права, тогда поговорим с вами! Неужто все они — и возница с кнутом, и слоняющийся шалопай, и случайный попутчик, оказавшийся в одном вагоне, даже какой-то сонный толстяк, пялящий на тебя свои телячьи белки, — неужто все они считают своим долгом задеть женщину как можно оскорбительнее? «Кто только не переходит через брод, кто только не поцелует молодуху?» — говорят одни. «Тот не мужчина, кто выпустит попавшегося ему зайца», — бесстыдно усмехаются другие. Когда же мы станем их равноправными подругами, достойными их женами, умными советчицами, настоящими их друзьями и соратницами, переносящими вместе с ними и жару и холод?» — мучительно доискивалась Батийна и не находила ответа.