Чорман попробовал пошутить:
— Пусть будет по-твоему. Но калым должен быть достоин такого сватовства. Баранов надо гнать тысячами, коней — сотнями, верблюдов — десятками.
Разговор шел в большой гостиной. Айганым и бровью не повела. Но старейшины атыгейцев и карааульцев нахмурились. Шутки они не приняли. Один из аксакалов неодобрительно взглянул на самоуверенного, покрасневшего от мяса и кумыса Чормана, сказал с достоинством тихо и внятно:
— Все, что просишь, — получишь…
Чорман, годившийся в сыновья аксакалу, снисходительно улыбнулся.
— Я же только в шутку. И уж если говорить правду, в этот день, когда мы соединяем две молодые жизни, у меня и желания нет обременять сваху и ее родичей большими расходами.
Айганым вспыхнула. Это задевало ее самолюбие. «Далеко пойдет», — подумала она, но промолчала. И снова тихо и внятно произнес аксакал:
— Ты — человек известный, ты — Чорман. Но и мы не последние люди. Возвращаться с пустыми руками, — значит, оскорбить нас. Сам видишь, — драгоценностей в доме хватает. А рядом в степи есть скакуны-иноходцы. Выбирай отборных, чтобы было чем гордиться. И тебе и нам…
— Так и будет! — воскликнул Чорман. — Я не уеду от вас с пустыми руками. Но позвольте мне самому назначить калым. У меня есть кое-что на примете.
— Бери, что хочешь! — зашумели атыгайцы и карааульцы. — Испытывай нашу щедрость.
И Айганым согласно опустила голову.
Наступили минуты напряженного ожидания. Что же скажет Чорман?
Он медлил, медлил и наконец бросил два кратких слова:
— Серую Пику!..
Шумно вздохнули и гости и хозяева: одни — с недоумением, другие — облегченно.
Но тут надо читателю все объяснить подробно.
У Вали, мужа Айганым, был брат Чингиз, а у Чингиза сыновья — Сартай, Торгай и Тани. С рыжим строптивым Сартаем, сосланным на север, читатель уже встречался. Торгай и особенно Тани были незлобивыми, тихими людьми. Тани даже имел прозвище «Кроткий торс». Он никогда и в глаза и за глаза не упрекал Айганым в причастности к бедам брата Сартая. Он продолжал с ней дружить и при случае на людях поговаривал, что в общем-то Сартай получил по заслугам. Больше всего на свете Тани любил охоту. И не просто охоту, а с беркутом или ястребом. В юрте — отау Тани, поставленной на противоположном склоне Срымбетской горы, Чорман и приметил после обильного угощения удивительного ястреба, спокойно сидевшего на деревянной подставке. И пронзительными глазами, и опереньем, и размерами птица эта была не вполне обычной. Чорману рассказывали, что ястреб этот чуть ли не сродни сказочному бидайы-ку, умелому истребителю гусей и уток, что обученная ловчая птица не имеет себе равных во всей степи и что неспроста ей дано прозвище Серая Пика. Еще тогда, в гостях у Тапи, уж очень хотелось страстному охотнику Чорману заполучить необыкновенного ястреба, но высказать это сразу он счел неудобным. И теперь, когда он собрался с духом и в самый удобный момент произнес: Серую Пику! — Тани смутился. Ему жаль было расставаться со своим любимцем. Он даже пробормотал — бери, что хочешь, только не птицу. Но его слова потерялись в одобрительных возгласах старейшин. Идти против них Тани не посмел.