Темное озеро Нияза только называлось темным. На самом деле вода в нем была чиста и прозрачна. Это о таком озере говорят:
Пусть табуны войдут в него напиться,
В нем и тогда вода не замутится.
И еще говорят:
Его вода прозрачнее слезы.
Она как мед, — попробуй на язык.
На том берегу озера, где шелковая трава не была тронута копытами, Чорман велел поставить белые юрты и как можно лучше украсить их внутри, — он хорошо помнил убранство комнат дома в горах Срымбета. Неподалеку на свежем ветерке выпасались дойные кобылицы. И тут же резвились жеребята, не подозревавшие, что их участь решена.
Чорман распорядился не только об обильном угощении. Старейшинам богатых аулов родов Каржас и Суюндик он передал:
— Пусть у Айганым нет власти султана, но Черный шанырак Чингиза в ее руках. Народ любит болтать всякое. Кто не охоч до сплетен? Но я-то знаю — вдова сберегла свою честь. Она не только мой гость, но гость всех каржасов и суюндиков. Она — моя сватья, и она для всех нас — байбише. Уважайте ее, как я. Приезд Айганым не должен застать вас врасплох.
Чорман заботился о хорошей встрече Айганым совсем не потому, что очень дорожил будущим зятем-торе. Баян-аульский султан тонко разбирался в жизни и отлично знал, что цена на торе упала, и они далеко не в прежней чести. Но он был человеком слова и стыдился нарушить свое обещание. Кроме того, Чорман отдавал себе отчет в том, как рождаются степные сплетни. Два тоя было во время сватовства — в Омске и в горах Кокчетау. Наслышанный про эти тои народ в случае разрыва брачного союза будет позорить Чормана и его дочь. Дескать, отказался от своей невесты этот щеголь, болтающийся в городе. Такого позора пуще всего остерегался Чорман. Для того ли он достиг удачи и богатства, чтобы над ним посмеивались в степи?
Вот это, казалось бы, не столь уж важное, обстоятельство больше всего и беспокоило Чормана. И чем дальше, тем сильнее. Он подумывал и о том, чтобы навестить в Омске разгулявшегося жениха и попробовать вернуть его на путь благонравия. Но тут же отбрасывал эту мысль, представив, как Чингиз не пожелает его слушать. Чорман уже несколько раз встречался в Омске со своим будущим зятем. Ссужал его деньгами, даже предлагал взять все расходы по учению. Летом присылал ему барана, зимой — стригунка, как законно причитающуюся долю. До поры до времени Чингиз охотно принимал подарки и вдруг стал начисто отказываться. Чорман понаблюдал, поразведал и пришел к убеждению, что всему виною — дочь Саттара. Чорман понял — ему ничего не добиться; исправить дело может только одна Айганым; сынок уважал мать и побаивался ее.