… Чингиз плакал, глядя на мать. Ему горько было смотреть на слипшиеся от пота волосы, на тусклые глаза, на бесформенное расползшееся тело, которым она перестала владеть. Она говорила с трудом и, задыхаясь, жадно ловила ртом воздух.
Чингиз плакал.
Но его приезд просветлил сознание матери, оживил ее ум, помог собрать последние силы. Она не проливала слез. Отдавая себе отчет в том, что доживает последние дни, Айганым нашла мужество говорить с любимым сыном о будущем. Отрывисто и тем не менее ясно высказала она ему заветную мечту. Как ей хотелось дождаться того часа, когда избранная ею самой невестка Зейнеп переступит порог Орды и займет свое место келин в доме.
Чингиз молчал. Он боялся ответить невпопад, боялся ускорить приход смерти, уже незримо подстерегающей мать.
Чингиз не мог сказать всего, что он передумал за эти годы. Он помнил, как в дни его любви к Диль-Афруз злился на мать, как был подавлен ее волей, как утратил надежды на счастье. И хотя потом он смирился со своей участью, и Зейнеп стала ему близкой и дорогой, чувство досады и недоверия к матери так и не исчезло за эти два походных года. Много передумал он и о Зейнеп. С нежностью, с горечью, с тревогой.
Нет вины Зейнеп передо мной, говорил он сам себе. Ее судьба — замужество, ей нужен был мужчина. И если им стал я, она не властна была выбрать другого. Она ему говорила — люблю! И она не лгала. У него нет повода упрекать ее в болтливости. Она не баба, прошедшая через замужество. Какой у нее жизненный опыт? Девушка, почти девочка. Только что раскрывшийся алый цветок. И ему, а не кому-нибудь, дала она вкусить первую медовую сладость. Девушка, почти девочка. И шепелявила она по-детски. Но своей стройностью и привлекательностью не уступала степным красавицам. И душою чиста. С того часа, как остался с ней наедине, во флигеле-отау, и до последней минуты прощанья ему довелось испытывать ненасытное наслаждение ее красотой, ее пылкостью. Все время, и в походе и теперь, звучали ее слова при расставании:
— Мой торе… Я до самой смерти твоя.
После возвращения в Омск и здесь, в Срымбете, он узнавал подробности ее жизни в Баянауле, узнавал о тамошних переменах. Зейнеп приехала домой беременной и благополучно родила ему дочь. Но девочка через несколько месяцев умерла. Зейнеп в глазах аулчан стала не невестой, а женой Чингиза. Брата жены, Мусу, несмотря на его молодость, утвердили ага-султаном. Слава об его уме, честности, красноречии и находчивости росла в степи. В короткий срок он завоевал такое же уважение, которого долгой службой добился его отец Чорман.