В пойме реки Обаган, в северном ее течении, находился аул Акташи, родственный тагышинцам. Жители аула вступились за своих сородичей и тем накликали беду и на себя. Чингиз с помощью казачьих войск согнал с обжитого места и акташинцев. Пришлось аулу перекочевать в дальние степи Тургая.
Бекетов помог написать и акташинцам пространную жалобу.
Играя на родовых распрях, Чингиз стал оказывать покровительство уакам и притеснять кереев, находившихся под влиянием Есенея. Султан стягивал уаков на берега Обагана. Особенно покровительствовал он двум уакским старейшинам Отею и Даушу. Им он и передал богатую, пойму, принадлежавшую акташинцам. Передал не за «спасибо». Бай Отей, владевший тысячами чубарых лошадей, отблагодарил Чингиза двумя косяками отборных аргамаков. Стоит ли удивляться, что после такого дара Чингиз сделал Отея главным бием своей Орды.
В Омске не замедлило появиться новое заявление.
Так о любом поступке Чингиза становилось известно в канцелярии генерал-губернатора.
Чингиз вошел во вкус. Когда в ауле он заканчивал разбирательство какой-нибудь тяжбы, выигравший непременно вручал ему либо кобылу с раскормленным крупом, либо верблюда с тяжелой поклажей.
Но если и Чингиз не брезговал взятками, то его вдвойне превзошел старший братец Шепе. Низенький, крепко сбитый, но уже начинающий жиреть человечек, поглаживая свои пушистые усы, вступал в любые споры, кричал, угрожал, вымогательствовал. Он сопровождал свои угрозы отборной руганью и лез в драку, забывая, что силенок у него маловато. Но перед ним отступали даже здоровяки, боявшиеся не этого задиристого гусачка, а его младшего, власть имущего брата.
Шепе бахвалился могуществом Чингиза и брал все и всюду, где только можно.
Но он, не довольствуясь поборами, пристрастился и к прямому воровству. Воры, преимущественно конокрады, рыскавшие в Кусмурунском округе, стали своими людьми в доме Шепе. Кожык из уаков, Баубек из карааульцев, Тай-кот из кереев тайно приводили к нему в условленные места угнанных коней, и он их сбывал по сходным ценам.
Есенею стало известно и об этом. Он снова послал потерпевших к Бекетову, и тот, набивший руку на составлении жалоб, лихо строчил очередное заявление в Омск. Жалоб было много, и за каждую он получал настолько приличную мзду, что за эти годы приметно поправил свои дела и стал одним из богатых русских людей в Пресногорьковской.
Заявления в Омск шли потоком, но Турлыбек Кошенов не во всем оказался прав. А может быть, он вел и двойную игру. Так или иначе, но жалобы оставались без ответа.
Тогда Бекетов — сам ли догадался или по совету Есенея — стал посылать письма в Петербург, на имя самого царя.