— Отец, я уже вырос, и теперь меня нельзя держать на привязи. Я не хочу, чтобы со мной обращались, как с собственностью. И не надо запрещать мне работать в крепости у голландцев. Наоборот, ты еще должен сказать спасибо за то, что я там. Ведь если нам будет грозить опасность, я сразу о ней узнаю.
Он замолчал, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут на отца эти слова. Но лицо Имбаты было непроницаемо.
— И сегодня я пришел не только для того, чтобы навестить вас, — продолжал он. — Я пришел тебя предупредить, отец. Смотри, как бы голландцы не занесли и твое имя в список бунтовщиков. Кависта уже попал туда. Я не хочу, чтобы голландцы отняли у тебя все твои мускатники.
Имбата искоса поглядел на сына.
— Чепуху какую-то городишь, — недоверчиво проговорил он. — Кто это дал им право отнимать сады у наших жителей?
— Ничего ты не понимаешь, отец! Тот, кто проигрывает войну, теряет и свое имущество. А голландцы, если захотят, могут хоть сейчас напасть на лонторцев. Сил у них хватит.
— Ха! Ты, кажется, начинаешь меня поучать!.. — Имбата поднялся, давая понять, что разговор окончен. Но вид у него был озабоченный, слова Тамберы заставили его призадуматься.
Тамбера возвращался в крепость, чувствуя, что исполнил свой долг.
«Я должен был предупредить отца, — говорил он себе. — Я не хочу, чтобы мой отец и ее дядя были врагами. Пусть никто никогда не нарушает договора о дружбе. Этот договор поможет лонторцам стать богатым и культурным: народом, а нам с Кларой всегда быть вместе».
Итак, по настоянию Кависты, Маруко вновь должен был отправиться на остров Кай. И хотя большого желания ехать туда у старика не было, уже на другой день после разговора с сыном он сел в свою лодку и поплыл знакомым путём на восток.
Он решил сперва повидаться с Визано, обсудить с ним кое-какие дела, а уж потом найти Веллингтона и рассказать ему о событиях на Лонторе. Но получилось иначе. Первым, кого он увидел, высадившись на берег и подойдя к дому Веллингтона, был сам англичанин.
Время было полуденное, стояла невыносимая жара. Разомлевший от зноя и духоты, Веллингтон устроился на открытой террасе. Он лежал на кушетке, голый до пояса. Двое слуг стояли в изголовье и обмахивали его опахалами.
Появление нежданного гостя, по-видимому, не доставило хозяину дома особого удовольствия. Скрестив ноги, Маруко сел на пол возле кушетки, но Веллингтон даже головы к нему не повернул.
— Что надо, Маруко? — холодно процедил он, будто спрашивал человека, живущего где-то поблизости и являющегося к нему чуть не каждый день.