После не долгого молчания вновь послышался голос отца Ваделы.
— Послушай, Имбата! Как ты думаешь, почему я хочу как можно глубже изучить нашу веру? Я даже ездил на Яву для этого. Почему, вернувшись с Явы, я связал свою жизнь с женщиной, которая была когда-то женой испанца? Все это потому, что я хочу сеять в нашем народе семена истинной веры и прежде всего приобщать к ней тех, кто потянулся к европейцам. Возвышенный помог мне наставить на путь истинный мать Ваделы. Ты помнишь, она умерла спокойно, утешенная святыми словами нашего учения.
— Как же, помню. А теперь ты решил взяться за меня? Тебе не по сердцу моя дружба с англичанином?
— Не совсем так, Имбата. Видишь ли, ты — староста кампунга, тебе дана большая власть, влияние твое велико. И как было бы хорошо, если бы в твоих глазах, Имбата, люди видели отражение твоей очистившейся души, которая есть частица души Возвышенного. Вот что я хотел сказать тебе, и не потому, что я люблю поучать, а потому, что думаю о твоем благе и о благе всех людей…
Дети жадно ловили каждое слово. Они немного успокоились: невозмутимый голос отца Ваделы внушал им надежду, что два человека там, наверху, придут к примирению. Вадела в немой мольбе подняла глаза к небу: как ей хотелось, чтобы слова отца дошли до сердца дяди Имбаты. Ее отец был противником всякой вражды. Где только мог, он восстанавливал мир, звал людей к согласию. И сейчас, слушая их спор с Имбатой, Вадела надеялась, что отец не даст разгореться ссоре. Она верила, что дядя Имбата внемлет увещеваниям отца.
Надеялся на это и Тамбера. Правда, он не молил небо о помощи, он просто стоял и ждал. «Ничего, Вадела, ничего, — казалось, говорили его глаза, — все обойдется, мой отец поймет». И как бы в ответ на это, из груди Ваделы вырвался глубокий вздох, полный надежды.
— А что, если мне наплевать на твои советы? — раздался вдруг громкий голос Имбаты. — Что, если мне по душе служить европейцам, от них, во всяком случае, больше пользы, чем от твоих поучений.
И опять беспокойно забились сердца детей, опять тревога сменила надежду. Но то, что ответил Имбате Свамин, повергло их в полное отчаяние.
— Что ж, Имбата, если так, — медленно произнес Свамин, — мне остается одно — ждать, пока мои слова дадут всходы в твоем сердце. Ну а сейчас, Имбата… Мы ведь с тобой родные. Мать твоего сына — моя сестра. До сих пор мы жили, как велит обычай, под одной крышей. Но теперь я вижу, что мне надо уходить. Так будет лучше. Я не хочу тебе мешать…
Вадела до боли закусила губу, по ее щекам покатились слезы. Отвернувшись от Тамберы, чтобы он не видел её лица, Вадела стала подниматься по лестнице. Она медленно отворила дверь и вошла в дом. Тамбера в смятении остался внизу.