— Да, мы обречены, — медленно произнес Кависта. — Многих уже нет с нами. Они убиты, Голландцы выгнали нас из нашего лагеря. Там остались припасы. Здесь у нас ничего нет. Скоро начнется голод. А тут еще плохие вести из кампунга…
— Не отчаивайся, друг, сказал Умбада. — Еще несколько часов — и солнце сядет. Сейчас нам нельзя и носа высунуть. Зато ночью возьмем свое.
Да, скорее бы ночь! — сказал Кависта. — А то ведь как на горячих угольях сидим.
— Нечего ждать ночи! — воскликнула Супани. — Надо сию минуту выступить против врагов!
— Не спеши, дочка, — остановил ее Самбока. — Если бы наши силы были равны, мы не сидели бы здесь, не ждали ночи. А раз голландцы сильнее, надо ждать. Ведь ночью они будут в лесу как слепые.
— Сидим тут, прячемся, — как затравленные звери, упорствовала Супани. — Смотреть тошно!
— Мы и есть затравленные звери, — с горечью сказал Кависта. — Нас преследуют, мы должны прятаться.
— А по-моему, лучше погибнуть, сражаясь с врагом, чем прятаться от него.
— Потерпи, дочка, — повторил Самбока.
…Было около трех часов пополудни.
Еще каких-нибудь три часа — и солнце скроется за горизонтом, спасительная тьма окутает землю. И тогда они нападут на голландцев. Всего три часа… Но время тянется так медленно, что кажется, не три часа, а три года томиться им в этом ненадежном убежище, ожидая каждую секунду смерти. Начинал мучить голод. И от этого становилось еще тоскливее.
Кависта все сидел, не двигаясь, на своем камне. Сло-нявшиеся бесцельно люди то подсаживались к нему, то вставали и опять принимались расхаживать взад и вперед. Некоторые сидели прямо на траве, опершись спиной о камни и тщетно пытаясь бороться с подступавшей дремотой. Супани не могла найти себе места: то принималась точить наконечник копья, то вскакивала и ходила из стороны в сторону, сжимая кулаки, так что ногти больно впивались в ладони. Самбока был спокойнее остальных и настойчиво уговаривал Супани «потерпеть еще немножко».
Другие женщины, с детьми, устроились отдельно, за солидным укрытием, сложенным из камней. Здесь тоже почти не было слышно разговоров. Лица женщин выражали бесстрастную покорность судьбе; они будто заранее смирились с неизбежным поражением их мужей в этой неравной схватке с голландцами. Все реже в их глазах вспыхивали искры надежды.
Прошел еще час.
За этот час ничего не случилось, только сильнее стало сосать под ложечкой. Разговоры смолкли совсем, взгляды потускнели. Тишина стояла такая, словно на этой лесной поляне не было ни души. И поэтому, когда Вина вдруг прошептал: «Чует мое сердце — беда близко…» — всем показалось, будто он крикнул эти слова.