— Ни, твой сын пришел! — вновь склонилась над ней Ивари.
Вубани медленно открыла глаза, увидела перед собой родное лицо сына и еле слышно прошептала:
— Тамбера.
— Да, это я, ма.
Долго она смотрела на него не отрываясь. Потом в уголках ее губ задрожала слабая, но счастливая улыбка. Да, Вубани сейчас была счастлива. Ее материнская мольба услышана: пронесшаяся гроза не задела ее сына, он жив, здоров… Она смежила веки.
Прошло несколько минут, и опять послышалось ее бессвязное бормотанье, прерывавшееся мучительными приступами кашля. Снова пошла горлом кровь…
Тамбера, понурив голову, безмолвно сидел у постели матери. Когда она затихла, вконец обессилев, он осторожно встал.
— Я должен идти, — сказал он Ивари. — Меня отпустили только на четверть часа.
— Как ты можешь сейчас оставить ее! Ведь это твоя родная мать. Смотри, чужие люди и те остаются, а ведь ты сын!
— Если я вовремя не вернусь, меня строго накажут.
— Но завтра, смотри, приходи обязательно.
— Я думаю, что мне разрешат.
С этими словами Тамбера покинул свой бывший дом.
Как только он вышел, Ивари, едва сдерживавшая негодование, взорвалась:
— Вот что получается, когда голландцы прибирают к рукам наших детей. Навестить умирающую мать и то без разрешения нельзя!
— Совсем парень с дороги сбился, — прошептал Амбало, боясь, как бы его не услышала Вубани.
— Кто бы подумал, что Тамбера принесет столько горя отцу с матерью, — покачала головой его жена.
— И ничего удивительного нет, — сказала жена Гапипо. — Как влюбился в эту голландскую девчонку, так никакого с ним сладу не стало. Отец с матерью стали чужие. Но я другое в толк не возьму: неужели он не замечает, что весь Лонтор ненавидит голландцев. Как будто не на его глазах столько людей погибло!
— Он сам, видно, хотел бы быть голландцем, — вздохнув, сказала Ивари.
— Ничего подобного. Тамбера не хочет быть голландцем, — возразил Бамбер.
Имбата сидел на террасе, вместе с Ламбару. Он вышел сюда сразу, как только оставил больную жепу на попечение Ивари, и за все это время ни разу не подходил к Вубани. Лишь вечером, когда совсем стемнело, он вернулся в комнату, где лежала умирающая.
Люди, оставшиеся в доме Имбаты, до поздней ночи вели вполголоса неторопливый разговор. Постепенно голоса начали умолкать — уставших людей клонило ко сну. Женщины устроились в той же комнате, где лежала Вубани, мужчины ушли спать на заднюю половину. Решили по очереди не спать, сидеть возле больной: ей каждую секунду могло стать хуже.
Утро не принесло с собой облегчения. Все чаще на губах Вубани появлялась кровь. Как и вчера, надсадный кашель раздирал грудь.