— Ты, я вижу, завидуешь, Кависта?
— Кто же не хочет разбогатеть, отец! Будь мы богаты, не пришлось бы нам каждый день в поле гнуть спину. Всегда были бы сыты, а на то, что оставалось, можно было бы выменивать всякие вещи, как делает это наш староста или англичанин. А сейчас что? Землю потом поливаем мы, а едят досыта они. Нет, отец, справедливости в этом мире. И выходит…
— Что там еще выходит?
— Богачей надо убивать, вот что.
— Нет, нет, сын мой, не смей и думать об этом. Закон предков не позволяет убивать.
— Что же, значит, надо сидеть сложа руки и ждать, когда справедливость сама на тебя свалится?
— Что угодно, только убивать людей нельзя.
— По-твоему, богачей надо просить, чтобы они поделились с нами? Нет, отец, лучше отбирать силой, чем выпрашивать подачки. Просить милостыню — удел слабых. Сильные же уничтожают своих врагов. И ты, отец, не смей больше клянчить милостыню, позорить меня.
— Не буду, Кависта, никогда больше не буду, я уже дал себе слово.
— Какие же тогда еще, отец, есть способы разбогатеть?
— А вот такие, всякие… Пойду-ка я сейчас попытаю счастья…
У Кависты брови полезли на лоб от удивления.
— Что это ты придумал?
— Да вот придумал! Ты покопай-ка еще немного, а я пойду.
И с этими словами Маруко, решивший немедленно привести свой замысел в исполнение, бросил мотыгу на землю и зашагал к тропинке.
— Объясни мне, куда ты идешь? — спросил Кависта.
Маруко обернулся.
— Пойду поищу человека, который отдаст мне все, что я захочу. — Лицо Маруко расплылось в улыбке. — Не бойся, не буду просить, я одно хитрое слово знаю. А от этой земли все равно проку мало.
Внимательно поглядев на отца, Кависта сказал ему вслед:
— Ладно, иди, только не попрошайничай!
Маруко, не оглядываясь, быстро и легко ступая, пошел по дороге, которая вела к подножью холма. Он держал путь к домику, одиноко стоявшему на берегу моря, не далеко от кампунга. Домик этот отличался от остальных жилищ только тем, что снаружи на его стенах не висели рыболовные снасти да во дворе не было свиного хлева.
Еще издали услыхал Маруко громкие голоса. Обитатели домика горячо спорили между собой. Приблизившись неслышно к двери, Маруко остановился и стал слушать.
Земля, земля! Ты, отец, всегда только о себе думаешь. Мне опротивело жить на этом острове, а тебе и дела до этого нет! Я не хочу больше сносить оскорбления.
Маруко было слышно каждое слово. Он сразу узнал голос Визано. Другой голос принадлежал Веллингтону.
— Тихо, тихо, не горячись! Нас здесь удерживают дела, и не стоит переживать из-за того, что нас здесь не очень-то любят.