— Сейчас я прочту, что здесь написано. Слушай!
И Веллингтон прочитал:
— «Я, житель острова Лонтора Маруко, подписавшийся ниже, обязуюсь передать принадлежащий мне участок земли с посадками мускатного ореха в собственность господина Веллингтона, как только этот участок, находящийся теперь во владении старосты Имбаты, опять перейдет ко мне. Все права на владение указанным участком передаются мною полностью господину Веллингтону. Обрабатывать его буду я. Урожай мускатных орехов, полученный с этого участка, будет делиться поровну между мной и господином Веллингтоном.
Составлено 4 июля 1599 года».
— Понятно? — спросил Веллингтон.
Маруко кивнул.
— И запомни, если будешь меня обманывать, я покажу эту бумагу всем на вашем острове, а главное — старосте. И тебя с участка прогонят.
— Но, господин, я не могу…
— Чего ты не можешь?
— Не могу подписать эту бумагу.
— Почему это не можешь? Ты воображаешь, что я поверю только твоим словам? Такие вещи не словами скрепляются, болван ты этакий! Мало ли что может случиться? Ведь люди будут думать, что этот участок твой, а не мой. И я должен иметь в руках доказательство, что мы с тобой так договорились: мускатник мой, а ухаживаешь за ним ты. Вот зачем нужна твоя подпись.
— Да, господин, только сейчас я не могу это подписать, — твердил Маруко.
— А когда же? Ты сказал, что этот участок был когда-то твоим. Обещал потребовать его у Имбаты обратно. И нечего с этим тянуть. Когда поедешь домой, я дам тебе кусок материи, отвезешь Имбате. Тогда он будет уступчивее. Да и тебя не обижу, получишь свое за участок.
— Попросить Имбату, чтобы он вернул мне мою землю — дело нетрудное, господин, — с серьезным видом проговорил Маруко.
— Ну так в чем же дело?
— Не знаю, как вам и объяснить… Я ведь землю уже давно отдал Имбате. Взамен получил только овцу да ещё какую-то мелочь. Тогда европейцев на Лонторе не было, я и продешевил. Ничего не поделаешь, пришлось согласиться. И по глупости, конечно, и еще потому, что…
— Лень было землю обрабатывать, а? — вставил Веллингтон.
— Нет, господин. Больно много ртов дома. И дети все мал мала меньше.
— Ну, а при чем здесь подпись?
— А вот послушайте: теперь мой старший сын вырос и не может простить, что по моей вине мы стали нищими. Чуть что, начинает ругаться, как это я мог отдать нашу землю.
— Так что из этого? — раздраженно пожал плечами Веллингтон.
— Сын мой недаром сердится, — продолжал Маруко. — По нашим обычаям, участок, который переходит по наследству, принадлежит всей семье. Значит, мой сын имеет такое же право, как и я, на эту землю. Тогда он был еще маленький, и можно было решать без него. А сейчас нельзя. Я должен посоветоваться с ним, вот какое дело.