Мавританским кочевникам приходится ежегодно приобретать у оседлых жителей побережий Южного Марокко или Сенегала по крайней мере 50 тыс. т проса, большое количество риса, пшеницы, ячменя, а также сахар и чай, которые они охотно потребляют. Правда, после провозглашения республики зеленый чай сюда доставляется непосредственно из Китая.
Положение женщины
Красивый красный ковер, вышитые валики вдоль стен, белый серебряный чайник с набором разноцветных стаканчиков, медные подносы с огромным количество еды… вокруг сидят одетые в белое женщины, члены Женского союза Атара. Я получил приглашение на этот вечер.
В мусульманской стране мне редко доводилось вести такой свободный и откровенный разговор с женщинами, в большинстве своем замужними, как в Атаре… Речь шла о новой жизни и проблемах, возникших в результате эмансипации женщин. Это тем более знаменательно, что мавританки Адрара живут в седьмом святом, месте ислама, и следовательно находящемся в плену строгих религиозных и моральных традиций.
Моя хозяйка — супруга мэра города, активного члена Народной партии, который в тот вечер отсутствовал.
Несмотря на непредвиденный отъезд, он не закрыл двери своего дома и не отменил обед, устроенный женщинами в честь иностранного журналиста.
Две разные представительницы современной Мавритании предстали передо мною одновременно — председатель Союза и его генеральный секретарь. Первая дышала воздухом новой жизни; вторая же, закутанная в величественную малафу (просторное верхнее одеяние), была скована традициями и обычаями. Председатель, молодая и живая женщина, работала медицинской сестрой в больнице Атара. Она развелась с мужем и одна растила сына, которого обожала. Она говорила по-французски, но всем сердцем была предана арабской культуре и с нетерпением ждала открытия северных границ, чтобы познакомиться со «своими арабскими сестрами» в Марокко, Алжире и Тунисе. Она остро «чувствовала» личные, сердечные проблемы, волнующие молодых девушек. В противоположность ей секретарь говорила только по-арабски; она была старше и не решалась выражать свое мнение по вопросам, которые так или иначе касались двух запретных тем: мужчин и религии. Одна принадлежала чуть вырисовывающемуся будущему, другая прошлому.
Первая, глядя прямо мне в глаза, совершенно непринужденно отвечала на все мои вопросы, даже самые нескромные. Она требовала для всех мусульманских девушек без исключения права самой выбирать себе буущего супруга и отказывать тому, кого выбрали без ее согласия родители. Она утверждала, что слишком многие мусульмане-мужчины не желают признавать, что, подобно всем остальным женщинам на свете, их женщины тоже любят и страдают и что положение общественного неравенства, распространяющееся на область чувств (сюда же относится полигамия) с полным подчинением мужчине, в наше время невыносимо для мусульманки.