«Солдат! Находясь в Корее, в этих диких горах и лесах, ты преграждаешь путь коммунизму из Азии и за океан… Ты должен во имя спасения своей жизни как можно больше убивать… Рука твоя не должна дрогнуть, если перед тобой даже мальчик, девочка или старик, — убивай, этим ты спасешь себя от гибели…»
Войну поначалу Майкл воспринял как легкую развлекательную прогулку с автоматом в руках. Она была такой, как ее расписывали пресса, радио и телевидение. С ковбойскими приключениями, богатыми трофеями, экзотическими впечатлениями. Сказалась сила и мощь американского оружия, внезапный концентрированный удар с земли, воздуха и моря. Его письма к Элеоноре были веселыми и озорными.
«Оказывается, война неплохой бизнес, — писал он. — Мне тут подарили» для тебя одно оригинальное золотое колечко и серебряные браслеты. А кроме того, я получаю солидную зарплату плюс дополнительно 45 фронтовых долларов в месяц".
В мечтах Майкл уже видел себя человеком состоятельным преуспевающим, имеющим евое собственное дело.
Но постепенно начал меняться тон писем Майкла к жене. Война из забавы превратилась в сущий ад. Все чаще и чаще смерть уносила его товарищей. Плотно к земле прижимали мины и снаряды.
…Давно не поют победные фанфары, сдержанными и неопределенными стали сводки с фронта. Газеты все чаще намекали на то, что Соединенные Штаты ведут-де, мол, "не ту войну".
"Какого черта делаем мы здесь, в этой забытой богом стране?!" — спрашивал сам себя Майкл в последнем письме к Элеоноре.
Этот вопрос тревожил не только рядового морской пехоты Майкла Родженальда Стивенса. Через несколько лет после окончания войны в Корее, вспоминая о том мрачном в истории вооруженных сил США времени, тот же генерал Риджуэй писал:
"…Должен откровенно признаться, что состояние боевого духа 8-й армии вызвало у меня глубокое беспокойство. Неуверенность, нервозность, склонность к мрачным предчувствиям и опасениям за будущее бросились мне в глаза.
…Вступив в командование, я сразу же почувствовал, что наши войска потеряли уверенность в своих силах. Я читал это в глазах солдат и офицеров, в самой их походке. Командиры были молчаливы, разговаривали неохотно. Совершенно не чувствовалось той живости, того наступательного порыва, которые свойственны войскам, обладающим высоким боевым духом.
…Еще один серьезный вопрос тревожил войска, и он имел решающее значение. Это вопрос: почему мы вообще воюем?" [4]
А между тем вооруженные силы США сбрасывали бомбы на больницы и школы, применяли бактериологическое оружие, насиловали женщин, убивали стариков и детей. Но победить они не смогли. И одной из важнейших причин их поражения было то, что многие джи-ай так и не нашли ответа на вопрос: "Во имя чего мы воюем?"