— Ладно. Я ее толкнул. Не рассчитал. Припугнуть хотел.
Прозвучало это буднично, как если бы речь шла о чем-то само собой разумеющемся. Никонов поднял голову, слушая.
— Припугнуть? — прохрипел Северцев. — Для чего?
— Она изменяла мне и не признавалась, гражданин следователь. Отнекивалась, а сама в глаза смотрела и улыбалась. Нахально так. Мол, все равно не поймаешь и не докажешь.
Ручка Северцева бегала по бланку протокола.
— Откуда у вас уверенность в изменах жены? — осведомился он, не поднимая головы.
— Так очевидно же, — сказал дядечка. — Я в третий раз женат. Изучил их повадки. Начинается всегда одинаково. И симптомы одинаковые.
— Какие симптомы? — спросил Северцев, не переставая писать.
— Нервные они становятся. Все им дома не так, будто дерьмом намазано. К себе не подпускают. Психуют по малейшему поводу. Ну и пропадать начинают неизвестно где. Потом отбрехиваются. Я Лиле так и сказал: «Хорошо, бегаешь ты налево. Признайся только. Не ври мне в глаза. Не выношу». А она: нет и нет. И улыбается.
— Кто любовник? — спросил Северцев. — Выяснили?
— Да какая разница! Важен факт, а не то, с кем, где и сколько. Повинилась бы, ничего бы не случилось. Я правду услышать хотел. Чтобы за дурака не держала…
Слушая этот нелепый и ужасный в своей обыденности рассказ, Никонов вспомнил взгляды Аллы, ее реплики и поведение. У него не осталось никаких сомнений в том, что она ему лгала. Он видел ее насквозь. И ему хотелось убить ее. Даже не за измену. За обман. За то, что кормила его ужином, а сама думала о другом.
Никонов спрятал дела в сейф, вышел на улицу, перешел через дорогу в чахлый сквер напротив управления и позвонил Алле.
— Чего тебе? — спросила она.
Голос был раздраженный. Нет, не раздраженный. Беспокойный какой-то. Как будто Алла спешила куда-то и хотела побыстрее закончить разговор, чтобы заняться прерванным делом.
— Ты где? — спросил Никонов, наливаясь гневом.
— Дома, дома. Говори быстрее. Некогда.
Он услышал далекий голос Лоры и успокоился. Она действительно была дома. Может, странности в ее поведении вызваны какими-то другими причинами? Может, он напрасно себя накручивает?
— Купить вечером что-нибудь? — спросил Никонов. — Хлеб, молоко, еще что-то?
— Я сама все куплю, — сказала Алла. — Пока.
— Пока, — машинально ответил он.
Подозрения рассеялись окончательно. Он купил себе два эскимо и съел их, сидя на недавно покрашенной скамейке. Второе мороженое подтаяло и несколько раз капнуло на брюки, но Никонова это ничуть не огорчило. Сгустившиеся на горизонте тучи сами собой разошлись, грозы не приключилось, небо было чистым и безоблачным. Насвистывая непонятно когда и где прилипшую мелодию, Никонов отправился на рабочее место. О существовании жены он больше не вспоминал до самого вечера.