— Зачем вы это рассказываете? — раздраженно спросил Востриков.
Рябова неплохо разбиралась в интонациях людей. Говорят, подобным умением обладают люди с высоким уровнем эмоционального интеллекта и невротики. До сегодняшнего дня она за собой невротических реакций не замечала. Храбрый полковник, имевший за плечами несколько военных командировок, испугался. Она слушала монолог человека-тени, происходящий под мерный стук карандаша о полировку стола, и мучительно пыталась вспомнить его фамилию. Он, несомненно, представился, когда вошел в кабинет. Такая забывчивость ей точно не свойственна!
— Зачем? — переспросил человек-тень. Он на миг остановил свои упражнения с карандашом, воцарившаяся тишина на миг оглушила собравшихся в конференц-зале людей. Рябова заметила, что все смотрят на зависший в руке человека карандаш. Он был черным, с золоченой надписью на ребре, остро отточенный грифель высовывался из песочного цвета оперения, как змеиное жало. — И в самом деле, зачем… — Человек нахмурил светлые брови. Карандаш опустился, как нож гильотины. Боковым зрением Рябова увидела, как вздрогнул Литвиненко, а девушка-секретарь, ведущая стенограмму заседания, побледнела.
— Все очень просто, — продолжал говорить человек-тень.
Интервалы между ударами карандаша стали длиннее, заметила Рябова.
— Просто, — повторил он. — Я специально перечислил известные эпидемии, случавшиеся в истории человечества. Они наглядно характеризуют бессилие человека перед болезнью. Но что интересно! Если проследить взаимосвязь между пандемиями и расцветом цивилизации, то станет видна некая закономерность. По завершении эпидемий общество словно набиралось сил. Получается, эта жестокая мера, с точки зрения человеческой морали, служит во имя обновления всей популяции в целом.
— Я вас не понимаю! — воскликнул Литвиненко. — Вы предлагаете сидеть сложа руки, что ли?!
— Н-е-е-т! — рассмеялся человек-тень. — Вряд ли вы сможете созерцать смерть своих близких, не вмешиваясь в процесс! Идущий в ад ищет попутчиков! Подсознательно людей радует любая пандемия. Согласитесь, что может быть страшнее, чем умирать в одиночку?
Он дважды стукнул карандашом и аккуратно положил его возле стопки белоснежных листов.
— Я рассчитывала услышать от вас позицию Москвы по этому вопросу, — нашла в себе силы проговорить Рябова. По мере того как прекратился стук карандаша о столешницу, она восстановила утраченное самообладание. Похоть медленно уходила, как скрывается за горизонтом с наступлением сумерек пламенеющий закат. К ней возвращалась ясность мысли. Недавнее помрачение рассудка казалось сейчас кошмарным сном, приснившимся наяву.