— Что вы имеете в виду? — спросила Рябова скорее для проформы, чем в надежде услышать что-то новое. Литвиненко был прав. Прав на все сто процентов.
— Разгул криминала. Организованные бандформирования. Сил местной полиции окажется недостаточно, чтобы защитить мирных граждан, придется обращаться за помощью в Москву, а это означает введение военного положения. И вся эта история будет разворачиваться в западной точке России, в двух шагах от стран, входящих в блок НАТО.
Рябова слушала, стиснув зубы. Литвиненко описывал ту вероятную ситуацию, которой она подсознательно боялась, но не решалась себе в этом признаться. Несмотря на работающий в полную силу кондиционер, ее бросило в пот. Она скомкала конец беседы, попрощалась с доктором, услышала, как он кашлянул, и вздрогнула, словно к обнаженной коже поднесли электроды. Стрелка часов перескочила на новое деление. В Калининграде было шестнадцать часов пополудни.
Ричи брел по улице, опустив нос к земле. С высунутого языка стекала клейкая слюна. Пес скверно себя чувствовал. Периодически он останавливался и жадно лакал из луж темную воду. Голода он не чувствовал, хотя ничего не ел уже больше суток. Резко затормозила машина, раздался визг тормозов и громкая ругань, несущаяся из кабины автомобиля. Ричи равнодушно поднял воспаленные глаза. Машина была длинной и темной, как то странное, что появлялось перед мысленным взором пса. Его донимали какие-то странные видения, похожие на сон. Он поджал хвост, обнаружив себя стоящим на проезжей части. Солнце щедро заливало землю, его ноги дрожали. Пес чихнул и потрусил к зарослям сирени. Там он забрался в густую тень, невзирая на липнущие к шерсти колючки, прижался животом к земле, сохранившей прохладу, опустил голову на сложенные лапы. Глаза закрылись. Ричи погрузился в дурман, из небытия выплыла иллюзия. Серое море, закипающие гребешки волн и черная субмарина, скользящая на глубине два с половиной метра. Вот все завертелось, и новая картина предстала перед помраченным болезнью сознанием лабрадора…
Снег искрился пятнами слепящей белизны под лучами солнца. Слышалась мелодичная песнь капели, заливисто пели птицы. Весна уверенно вступала в свои права в лагере Заксенхаузен. Выстроившиеся в ряд люди, одетые в полосатые робы, казались пришельцами из каких-то чужих миров на фоне волнующей красоты пробуждающейся природы. Обер-лейтенант Кранц обвел заключенных концлагеря мрачным взглядом. Эти люди были неимоверно худы и измождены, непонятно, как в них еще теплилась жизнь. Стоящий рядом лагерный врач брезгливо улыбнулся.