Отнеся наши покупки в отель и побродив затем по городу, мы поехали все вместе в загородный сад. Эта прогулка осталась у меня в памяти, потому что там отец в разговоре с Марией Маркеловной сказал ей что-то такое, на что она ему сказала, что у него скверный характер, на что он, конечно, обиделся. К счастью, размолвка их долго не продлилась. Вообще, мы путешествовали очень мирно.
Вечером пошел дождь, и мы под дождем уехали на пароходе в Або. В Або мы накупили сушеных персиков и английского печенья и в спальном вагоне отправились домой в Петербург. В поезде был вагон-ресторан, в котором нас угощали палтусом, очень вкусной рыбой. В Белоострове был таможенный осмотр, чиновники ходили по вагонам и смотрели вещи. Для того чтобы к нам не придирались из-за наших вязаных вещей, мы их надели на себя, и все сошло благополучно. Все мы остались очень довольны путешествием, продолжалось оно около трех недель, ездили мы с комфортом, ни в чем себе не отказывая. Я поправилась так, как никогда не поправлялась, и обошлось это каждому в двести семьдесят пять рублей.
Марию Маркеловну ждала невеселая жизнь, «старички» ее уезжали в Женеву, ей надо было подыскивать себе комнату. Шесть лет она прожила с ними, привыкла к ним как к родным, и они к ней относились очень хорошо, особенно Федор Васильевич. Мария Маркеловна отвыкла жить в комнатах у чужих хозяев, и ее пугала мысль о переезде. Она так привыкла к нам за время совместной жизни, что ее больше прежнего тянуло к нам. У нас ей все были рады, а обо мне и говорить нечего, я любила ее все больше и больше, по-прежнему писала ей чуть не каждый день письма и с нетерпением ждала на них ответа.
Отец был очень весел эту осень, полон бодрости и энергии, ездил даже в компании со своими учениками за город на велосипеде, хотя много лет на него не садился. У меня этой осенью было много дел: сдавала экзамен по измерительным приборам, а потом попала в лабораторию качественного анализа. В этом году мы еще больше сдружились с Ириной. Они переехали в новую квартиру (отец ее не любил долго жить на одном месте), помещавшуюся напротив нашей гимназии на углу 4-й линии и Большого проспекта, квартира была большая и хорошая. Мы с Ириной каждый день сидели в лаборатории, на лекции ходили с большим выбором, само собой разумеется, что органическую химию слушали не пропуская ни одной лекции. Обычно утром я заходила за Ириной и мы вместе шли на курсы, приходили мы обыкновенно к десяти часам. В двенадцать часов мы шли в буфет завтракать. Буфет помещался на хорах актового зала. Там уже кипел громадный самовар, продавали сосиски с тушеной капустой, пирожки с яблоками, на разрезанных вдоль трехкопеечных французских булках лежала прекрасная, сочная ветчина, сыр, колбасы, все было чисто, вкусно, аппетитно. Я, как всегда, могла долго не есть и не страдала от этого. Ирина же часто с трудом выдерживала до двенадцати часов, голодная она была сердитая. После завтрака же настроение у нее сразу становилось хорошим.