Этим летом у меня была еще одна забава: весной отец подарил мне щенка пуделя, которого мы назвали Бой. Он был не совсем породистый, черный, но кончик морды, грудь и концы лап у него были белые. У хозяев тоже были две похожие на пуделя собаки: черная — Неро и белая — Танец. Когда я шла с кем-нибудь гулять, все три собаки сопровождали меня.
По утрам я занималась немецким, читала, писала, но не говорила, немка как-то не умела приохотить меня, а так как она говорила по-русски, то я могла с ней прекрасно объясняться. Кроме немецкого, у меня было еще одно занятие. Весной отец купил мне рояль, и я стала учиться музыке с Екатериной Александровной Егоровой. Чтобы не забыть то немногое, что я успела выучить, во время трехмесячных каникул, я каждый день по часу играла на рояле. Один лавочник имел кроме лавки два дома: в одном он жил сам, второй дом стоял пустой, в нем в двух комнатах стояли рояли, на которых играли дачники и их дети, платя лавочнику определенную плату за час игры ежедневно в течение лета. В этом доме была еще открытая терраса, на которой каждый год устраивали любительские спектакли. Оба дома были расположены рядом с нашей улицей, на противоположной стороне улицы. Улица наша была безымянная, как и все остальные, за исключением одной длинной прямой улицы, проходившей вдоль побережья. На этой Морской улице было расположено главное количество дач. От нас до моря было минут пятнадцать ходьбы.
У нас и этим летом не обошлось без гостей: гостил Н. А. Прилежаев, Мария Павловна проводила свой отпуск, гостила Софья Александровна Рукина, подруга матери по гимназии. Софья Александровна бывала у нас только летом — она работала фельдшерицей в детском госпитале дворцового ведомства, в коревом отделении. В Зимнем дворце жило большое количество различных служащих, многие с семьями, с маленькими детьми. Как только кто-нибудь из этих детей заболевал инфекционной болезнью, его тотчас же увозили и помещали в дворцовый госпиталь из опасения заразить царских детей. Летом все детское население дворца разъезжалось, и детское отделение госпиталя ремонтировалось, а Софья Александровна получала отпуск и возможность пожить с любимой подругой. Зимой она к нам не ходила из опасения заразить меня корью. Софья Александровна не блистала красотой, но я с ней дружила, любила ходить с ней гулять и слушать рассказы о ее маленьких пациентах. Софья Александровна не была замужем, отец подтрунивал над ней, дразнил ее какой-то «симпатией». Позднее я узнала, что у нее действительно был давнишний преданный друг, но она его никому не показывала, считая, что он ей не пара, он был не то столяр, не то другой какой-то мастер. В этом году приезжал к нам ненадолго Андрюша Тищенко, семья его по-прежнему жила в Удрае.