Алексей Евграфович часто навещал Ольгу Владимировну и мальчиков и договорился с ними и с Андрюшей пойти удить рыбу на какое-то озеро. Они должны были встать в 3:00 ночи, чтобы к рассвету прийти на озеро и застать утренний клев. Мне он не разрешил пойти с ними, хотя мне этого очень хотелось. Путешествие это должно было состояться через несколько дней после поездки в Пальме. День был назначен, уговорились, кто кого будет будить, и улеглись пораньше спать. Однако этой рыбалке не суждено было осуществиться. Я спала крепко и не слышала, как кто-то из мальчиков подходил и стучал к Алексею в Евграфовичу в окно и что тот ответил, что плохо себя чувствует и на озеро идти не может. Утром температура у отца оказалась немного повышенной, сначала думали, что он простудился, но потом оказалось, что он заболел брюшным тифом, и к тому же в очень сильной форме. Никто в Безо им не болел, единственное вероятное объяснение было то, что во время поездки в Пальме он, разгоряченный, напился очень холодной сырой родниковой воды. Но, как бы то ни было, он заболел. В Безо не было ни больницы, ни постоянных врачей, ближайший город Везенберг находился в тридцати пяти верстах, вести отца в Петербург было опасно. К счастью, в Безо жил на даче старичок-немец — доктор Zopfel, который взялся лечить отца. В Петербург Марии Павловне была послана тревожная телеграмма, она взяла за свой счет кратковременный отпуск и приехала сама, и вместе с ней приехал второй служитель отцовской лаборатории Василий Ломакин и привез с собой городскую отцовскую кровать с сеткой, чтобы отцу было удобнее лежать. На следующий день приехал университетский фельдшер Борисов, дежурить около Алексея Евграфовича по ночам.
Все трое приезжих скоро уехали назад в Петербург. Главный уход за отцом ложился, конечно, на мать. Я была еще глупа и не понимала всей серьезности болезни отца: я добросовестно дежурила около него днем, но это не мешало мне по-прежнему играть и болтать с Луизой.
Я уже писала, что в пустом доме Лангсеппа была открытая терраса, которую использовали в качестве сцены для любительских спектаклей: перед ней на лужайке ставили несколько рядов скамеек для зрителей. Комнаты, выходившие на террасу, служили кулисами. Только последние несколько лет в Безо появилось значительное число русских дачников, и количество их все возрастало. Стали приезжать преподаватели Гатчинского сиротского института[156], преподаватели средних и высших учебных заведений Петербурга. В Безо приезжали преимущественно семьи лиц, пользующихся летними трехмесячными каникулами, так как часто ездить в Безо и обратно было дорого и утомительно. Таким увеличением русского дачного населения были недовольны прежние основные дачники, немецкие семьи из Петербурга, Ревеля и других ближних городов. Русские дачники были, как всегда, более тароватые