– Видишь что? – спросил Натан.
Ведьма прищурилась на смрадную дыру и доверительно сообщила:
– Там внизу – пол.
– Тогда пошли.
Она первой спрыгнула вниз, приземлилась с бесшумностью кошки, задрала голову и посветила на него оранжево горящими глазами.
– Ну? – гулко поторопила Джен. – Этот гад здесь.
В сводчатом коридоре было не только темно, хоть глаз выколи, но и пахло так, что Бреннону через пару минут уже не хотелось дышать. Ведьма милостиво сотворила огненный шарик и вручила его комиссару. Утоптанная в слое многолетнего дерьма тропка ясно указывала, куда Папа Эймс водил своих постояльцев.
– Парень пошел на отчаянные меры, – прогнусавил комиссар сквозь перчатку.
– Н-да. Осмелюсь предложить вам ванну в нашем доме, сэр.
– Ванну? Зимой?
– Ну, я бы на вашем месте не стал возвращаться на работу, – хмыкнула Джен.
– Интересно, что его настолько напугало, – пробормотал Бреннон: сам бы он однозначно выбрал бы между виселицей и канализацией более легкую смерть.
Впереди показалась дверь с решетчатым окном. Папа Эймс вложился в свое предприятие: установил двери, лампы в каморках и оборудовал лежаки. Заглянув в окошко, комиссар обнаружил искомое: Эндрю Полтора Кулака лежал на тюфяке в углу, тупо таращился на тусклую лампу и бормотал под нос молитвы, сжимая в собственно полутора кулаках четки. Крест на них слабо брякал об пол.
«Ого», – подумал Натан. Сутенер лишился половины ладони в одной из уличных схваток, и прозвище Полтора Кулака (а не полкулака) было уважительной данью его свирепости. Когда же он успел дойти до такого жалкого состояния?
– Замок, – велел ведьме Бреннон. Она обвела замок пальцем, толкнула, и он выпал внутрь из выжженного дерева. Комиссар распахнул дверь.
– Ты! – коротко рявкнул он.
Эндрю Полтора Кулака громко вскрикнул и буквально попытался влезть на стену.
– Нет! – Вопль гулко раскатился по коридору. – Нет! Уйдите! Вон! Вон! Я шагу отсюда не сделаю! Нет!
– С чего бы? – хмыкнула Джен. – Разлюбил свежий воздух?
Натан вошел, держа наготове револьвер. Сутенер забился в угол.
– Угомонись, – велел Бреннон. – Никто тебя наверх не тащит.
– Да? – прошептала ведьма. – А зачем мы тогда пришли?
Эндрю по стенке отполз от комиссара.
– Я не пойду! Я лучше здесь сдохну!
– На здоровье, – любезно разрешил комиссар. – Потолкуем – и наслаждайся целебным амбре сколько влезет.
– Я не скажу, – прошептал Эндрю: его лицо залила сероватая бледность; от него остро разило по́том, руки мелко тряслись. Бреннон пристально изучал этого типа, припоминая длинный шлейф избиений, изнасилований и угроз, который тянулся за ним.