Он говорил, и я видела этот другой город. Узкие улочки. Городовых. Белую публику и тех, кому не повезло родиться отверженным. Клейменных ведьм и магов, вынужденных носить ограничивающие браслеты лишь потому, что родились они в простой семье.
Открытые суды.
Военных.
Я видела и его таким, каким он был. Молодым, горячим и уверенным, что весь мир принадлежит ему. Он ведь родился в правильной семье, а потому получил высочайшее дозволение пользоваться силой. Он рассказывал об учебе и кадетском корпусе.
Службе.
О войне, на которую рвался, уверенный, что будет та скоротечной. Он еще сказал, что эта вот уверенность – обычная ошибка, и что та первая война, если подумать, почти не отличалась от второй. Та же боль, та же кровь.
О мятеже он говорил скупо. Я пыталась расспросить, но он обмолвился, что в то время не был в Петербурге, а потому не может знать точно, что там происходило и происходило ли вовсе. Я не настаивала. Мне было видно, что тема эта ему неприятна. Позже он заговорил, что сперва полагал, будто мятеж подавят и все вернется, как прежде. И что человеку образованному невозможно было представить, как все повернется. Он еще добавил, что ему понадобились годы жизни, чтобы привыкнуть к новым порядкам.
Внизу страницы ведьма нарисовала незабудки.
Крохотная розетка, и вновь же исполненная с поразительной точностью. Девушку стало жаль, хотя Астра и подозревала, что вовсе та этой жалости не обрадуется.
Она все же повернулась к магу, бросив взгляд на сосредоточенное до крайности лицо его. Хмурится. И выглядит мрачным.
…мы встретились вновь. Я пришла сама, мне нужно было убедиться, что с ним все в порядке. Он выглядит больным, и это значит, что срок, отведенный ему, почти вышел. Он пытался скрыть от меня дрожь рук и бледность кожи, но не вышло.
Я предложила сделать укрепляющий отвар, на что он рассмеялся, сказав, что мертв, что не подействует на него обычная моя сила. Что лекарство одно. Но лучше мне о нем не знать. Они с А. сами все сделают, а мне надо уйти и забыть обо всем.
Я пыталась.
Я честно пыталась выбросить его из головы, однако, кажется, поздно.
Любовь – опасная игрушка, особенно ведьмовская, завязанная на силе. И Астра тихонько вздохнула, а Святослав сжал ее пальцы, успокаивая.
…я провела несколько суток в архиве. Меня считают старательной, даже излишне, но мне нужно было понять, говорила ли А. правду. Ответ отыскался в том самом ящике, который я должна была разобрать. И пусть в нем не говорилось о М., что якобы уехала в Ленинград, но упоминалось о четырех ведьмах, пропавших, а после найденных на окраине выпитыми. В деле имелось подробное описание вещей, что были найдены при ведьмах, а также снимки их. Пусть дрянные, попорченные, но я узнала тот амулет, который С. вручила А., велев носить, не снимая.