что там интересного за окном
воет серым волком оставленная машина
этот черный бесснежный декабрь и глухой проем
что становится с каждой ночью все шире
шире
что ты глупый ну какой это к черту ад?
Это даже еще не преддверие
если хочется
заведи себе кошку
я не знаю но говорят
что коты помогают от одиночества
а и жить тебе в эпоху не перемен — измен
были хуже времена
не бывало гаже
проступают буквы на каждой из стен,
не читай не смотри в них даже
а и жить тебе когда ты ничейный сын
ваня родства не помнящий слепоглухой калека
говорят
ну что я решу один?
остаются одни до скончанья века
а иван-дурак седлает серого волка, говорит ему — не подведи,
я хочу оттуда хоть ненадолго, даже если совсем один
(но, конечно, я не один)
а с утра размокло от грязи поле, а ивану мнится большая рать,
он надеется, что умирать не больно, и зачем вообще умирать
и пускай незнамо как, но иначе, с божьей помощью, налегке,
и емеля рядом на печке скачет, и отрубленную голову держит в руке
василиса премудрая плачет, рисует буквицы на стене,
«господи, храни их, голов горячих, ныне и навеки, внутри и вовне»
тени тополей на стене маячат при большой и круглой луне
«пусть ругают власть или пусть защищают власть
подстели им соломки, господи, где упасть,
сохрани от татарина злого, от дубинки, от острых камней,
что еще остается мне?»
говорят, что те, кто родился после (тут вставить дату) —
мол, они не ведали бедствий, не знали войн,
потому-то из них плохие выйдут солдаты,
потому что они не знают, как рисковать головой,
как хлебать баланду, как уходить на бой.
мол, у них романтика, книги, плохие нервы,
говорили в семнадцатом,
в сороковом,
в девяносто первом.
что ж тебе так тихо?
не смотри больше в черные дыры.
нынче время такое — никто никому не должен.
тараканы бродят по тихим ночным квартирам,
сквозняки касаются кожи
господи храни,
пусть промахнется случайный камень,
и пускай никто не ранит и не обидит
а иван-дурак сидит на радуге, болтает ногами,
она высоко, за облаками и звездами,
ее не увидеть
Человек говорит человеку: я есть слабак,
все, что ты говоришь — пускай оно будет так,
у меня проржавевший мотор и пробитый бак,
я люблю тебя, я устал от вечных атак.
Человек говорит человеку: зачем, зачем.
я хочу быть твоим, как язычок на свече,
я хочу тебя обожать, я хочу пылать,
чтобы землю перед тобою листвой устилать.
Человек человеку — тень, сиамский близнец,
и повязан хуже, чем парой из двух колец,
человек человеку — двойник,
отражение,
неотрубленные хвосты,
человек человеку — панический страх темноты,
проступающий на коже, словно лишай.
Человек говорит: