словно плещется большая река.
человек садится, бормочет под нос себе: «Я не спешу».
не спешу.
Шепчет травам — полыни да спорышу,
шепчет этой далекой реке.
И, конечно, его подбирает автобус
и с ним растворяется вдалеке.
дальше будет город, похожий на маленький ад
(пиши, не перечитывая, не озираясь назад),
сонный город, из которого нет пути,
подработки — принеси, подай, привинти,
под крыльцом позапрошлогоднее конфетти.
нет, не спрашивай,
не спрашивай, куда он идет,
все вращаясь по кругу в этом городе день за днем,
а который день, который месяц, который год?
нет, не надо, давай замнем.
у него на карте, выстроенной в голове,
есть далекий лес и шуршащий синий ручей,
там он самый правильный,
самый свободный,
самый ничей,
за верхушками сосен — прозрачный свет,
растворяются шорохи шелестом по траве.
ах, дурацкая сказка — да все равно не запомните,
вечер. вымотан. еще не упав на подушку, отключается голова.
зеленеют стены маленькой комнаты,
на полу прорастает трава.
НЕ МЫ
1.
Нормально питаюсь, не жду каких-то звонков,
не люблю (или не с кем) трепаться о личном.
Просто из спины вынули несколько позвонков,
а так все отлично.
Просто приходится держаться усилием мышц,
стоять исключительно ровно, исключительно улыбаясь,
стремительно рассекая воздух — вслепую, как летучая мышь,
передвигаясь рывками — от столба до столба, и
внезапно замирать в супермаркете, обнаруживая не нас,
стоящих посреди замороженных овощей и пельменей,
словно боль проснулась внутри, и к сердцу подбирается метастаз,
вот сейчас коснется — и остановится время.
И не мы стоим, обнимаясь, пока вселенная помолчит,
от натыкающихся, от идущих мимо оберегая,
и не мы глядим друг на друга, и из глаз золотые лучи,
и тишина смеющаяся и тугая.
И пока любовь их хранит от злобы людской и тьмы,
где-то внутри словно ломается ветка сухая.
Я прохожу, я спокойно прохожу мимо тех, кто не мы.
Выхожу, закуриваю, выдыхаю.
2.
Радость моя, почему вокруг нас все падает,
рассыпается калейдоскопом,
осколочками царапает,
и кому говорить — не трогайте нас, не рушьте?
Вот — я вижу — двое,
почему они друг друга не радуют —
как фальшивые елочные игрушки?
Кто они, почему они так стоят,
почему они смотрят врагами,
почему вместа света внутри у них — литое железо?
почему их так изрезали, исстегали,
почему их глаза пусты и белесы?
Почему они говорят такими скрипучими голосами,
почему не умеют плакать, почему изнутри немы?
Радость моя,
такое не может случиться с нами,
кто бы это ни были — это не мы.
Радость моя, обними меня, запечатай,
мы стоим с тобой, взявшись за руки, на мосту,
и вокруг нас осенний вечер, и не двенадцатый, а десятый,