.
Наблюдения Крестовского, равно как и рассуждения этнографов и врачей того времени, могут быть использованы сегодня с осторожностью как своего рода этнографический материал, фиксирующий повседневные эмоциональные практики публичных женщин того времени. При этом Крестовский стремится свести ситуативные отношения и эмоциональные реакции всего лишь к двум типам, да еще и соотнесенным с этнической и национальной принадлежностью. Врачи и статистики 1870–1890-х годов пойдут еще дальше в попытке объяснить поведение публичных женщин и подведут под эту классификацию доказательную базу наследственности[130]. Например, доктор Тарновский считал, что «проститутки могут быть чрезвычайно сострадательны, добры, привязчивы, способны на самопожертвование и т. п. Но не эти хорошие качества отличают их от честных женщин, а именно их порочность, слагающаяся из тех нравственных недостатков <…>, которые образуют в совокупности нравственный облик, свойственный порочному типу, означаемому именем проститутки»[131]. Совершенно очевидно, что в этих словах звучит презумпция врожденной порочности, характерная для медицинского дискурса о проституции 1880–1890-х годов[132]. Кроме того, рассмотрение только лишь женской стороны по определению двухсторонних отношений приводит к полному исключению клиента и стигматизации женщины. Между тем, если мы желаем понять, как нам самом деле были устроены тогда (да и сейчас) подобного типа отношения и особенно их эмоциональное измерение, нужно изменить ракурс, вернув публичным женщинам и всем, кто вовлечен в сексуальный труд, их агентность (agency), понимаемую не как полная свобода воли, а как конкретный социально обусловленный выбор между различными жизненными траекториями в конкретных обстоятельствах (подобный выбору других видов занятости)[133]. При таком взгляде становится просто необходимым рассматривать природу отношений между конкретным типом клиентов и работниц, а главное – те формы обмена, которые между ними возникают помимо секса, в том числе в форме различных аффектов и обмена подарками. Именно поэтому на первый план выдвигается понятие «аффективного обмена», позволяющее учитывать и фиксировать множество тончайших эмоциональных движений и паттернов, которые связывают мужчину и женщину, если их отношения уже простираются дальше просто удовлетворения сексуальных потребностей. Наконец, такая оптика дает возможность отказаться от слишком прямолинейной антитезы «искренние vs лживые намерения» и позволяет выйти на качественно более продуктивный уровень обсуждения поступков, их мотивации и эмоциональных перформативов.