Ах, Колинька! ведь это так печально, я же всю жизнь страдала, пока не узнала тебя. Но до того как с тобой познакомилась, с того времени я сделалась совершено другим человеком. Ты был моим благодетелем, моим спасителем, а сейчас, когда мне в последний раз нужна твоя помощь, именно сейчас ты мне отказываешь, тебе же легче взять в долг, чем мне (письмо № 37, с. 170).
Речь здесь идет, конечно, не только о материальной, но и о духовной стороне транзакций. Добролюбов, действовавший, с одной стороны, под влиянием представлений о необходимости спасения падших женщин, а с другой, мечтавший найти идейную спутницу жизни, требовал в ответ полной и самоотверженной отдачи от спасенной им Грюнвальд, чего в итоге он не дождался: эта была не ее роль и не ее идентичность. В этом смысле ситуация аффективного обмена не является, конечно, в полной мере эквивалентной чисто экономическому обмену благами и услугами. Она может задействовать и задействует эмоциональную и интеллектуальную сферы личности.
* * *
Культурная история проституции в России XIX – начала XX в. еще не написана. Начиная с середины 2010-х годов, однако, набирает силу новая волна исторических, культурологических и гендерных исследований этой темы, внушающая осторожный оптимизм. Круг привлекаемых исследователями источников теперь включает не только врачебно-статистические работы конца XIX столетия, но широкий корпус архивных документов, причем из разных уголков обширной империи[136]. Применение современных подходов к анализу проституции и коммерческого секса, можно надеяться, будет постепенно вытеснять богатую культурную мифологию, сложившуюся вокруг этого феномена в русской и других литературах. Современный русскоязычный читатель судит о проституции в основном по таким известным текстам, как «Невский проспект» Н. В. Гоголя, «Преступление и наказание» и «Записки из подполья» Ф. М. Достоевского, очерки И. И. Панаева, «Что делать?»
Н. Г. Чернышевского[137], рассказам В. М. Гаршина, А. П. Чехова, «Яме» А. И. Куприна и роману А. В. Амфитеатрова «Марья Лусьева». Между тем начиная с 1860 г. российский книжный и журнальный рынок был наполнен многочисленными художественными, публицистическими и даже полурекламными текстами о проституции и сексуальных услугах. Такая массовость свидетельствовала о стремительной коммерциализации образов «падших женщин», в том числе средствами литературного, театрального и изобразительного искусств. Словесность, театр, опера, графика и живопись задавали влиятельные образцы и дискурсивные модели проституции, широко расходившиеся по читательской аудитории