Иначе складывалась ситуация в Центральной и Восточной Европе. Здесь правили элиты иноземного происхождения, а местные этнические группы имели слабую знать с маловыраженной идентичностью (без национальной литературы, искусства и т. д.). Таким образом, они имели статус «недоминантной этнической группы». Это эстонцы, украинцы, словенцы, сербы и др. Аналогичные группы были в Средневековье и в Западной Европе. Но там они подчинились национальным государствам, сохранив свою культурную самобытность (например, каталонцы – в Испании, ирландцы – в Великобритании). Хрох отмечает, что «имел место также и немаловажный ряд переходных случаев, когда этнические сообщества располагали “своим собственным” правящим классом и литературными традициями, но не имели общей государственности: это немцы и итальянцы и позднее – после раздела Речи Посполитой – поляки».
Вышеописанные группы превращает в нации национальное движение. Так называется процесс, когда недоминантные этнические общности осознают, чего им не хватает до развития в нацию, и начинают предпринимать сознательные, организованные попытки по обретению всех атрибутов полноценной нации.
По словам Хроха, цели классического национального движения «охватывали три группы требований в соответствии с тремя ощутимыми недостатками национального бытия: (1) развитие национальной культуры, основанное на местном языке и его нормальном использовании в образовании, управлении и экономической жизни; (2) обретение гражданских прав и политического самоуправления – сначала в форме автономии, а в конечном счете (обычно это происходило довольно поздно, когда становилось уже настоятельной потребностью) и независимости; (3) создание завершенной социальной структуры, пронизывающей всю этническую группу и включающей образованные элиты, классы чиновников и предпринимателей, но также, где это необходимо, свободных крестьян и организованных рабочих. Относительные приоритеты и сроки осуществления всех трех видов требований в каждом случае оказывались различными. Но траектория любого национального движения исчерпывалась только тогда, когда все они были выполнены»[80].
Механизм возникновения наций как «воображаемых сообществ» описан в книге Б. Андерсона. Нации и национализм, по его мнению, приходят на смену таким культурным системам, как религиозное сообщество и династическое государство. Андерсон обращает внимание на интегрирующую роль в Средневековье религиозных языков (в частности, латыни). Священные тексты католиков всей Европы были на латыни, и это играло объединяющую роль. Третьим компонентом, консервирующим средневековое, донациональное мировоззрение, было восприятие времени. В Средневековье Библия и церковная история воспринимались если не как современные, но как «бывшие вчера». Не было представления о длительных временных структурах. Андерсон пишет: «По существу, я утверждал, что сама возможность вообразить нацию возникала исторически лишь там и тогда, где и когда утрачивали свою аксиоматическую власть над людскими умами три основополагающих культурных представления, причем все исключительно древние. Первым было представление о том, что какой-то особый письменный язык дает привилегированный доступ к онтологической истине, и именно потому, что он – неотделимая часть этой истины. Именно эта идея породила великие трансконтинентальные братства христианского мира, исламской Уммы и т. д. Второй была вера в то, что общество естественным образом организуется вокруг высших центров и под их властью: монархов, которые были лицами, обособленными от других людей, и правили благодаря той или иной форме космологического (божественного) произволения. Лояльности людей непременно были иерархическими и центростремительными, так как правитель, подобно Священному Писанию, был центром доступа к бытию и частью этого бытия. Третьим было такое представление о темпоральности, в котором космология и история были неразличимы, а истоки мира и людей – в глубине своей идентичны. Сочетаясь, эти идеи прочно укореняли человеческие жизни в самой природе вещей, придавая определенный смысл повседневным фатальностям существования (прежде всего смерти, лишениям и рабству) и так или иначе предлагая от них избавление.