1984 (Оруэлл) - страница 132

Он стоял, не шелохнувшись. Однако его не били. Голову начали заполнять какие-то, казалось, совершенно не нужные мысли. Они подумал, а взяли ли они мистера Чаррингтона. А что они сделали с женщиной во дворе. Он заметил, что ему отчаянно хочется помочиться, и это его слегка удивило: он ходил в туалет два или три часа назад. Он обратил внимание, что часы на каминной полке показывали девять, то есть двадцать один час. А на улице было совсем светло. Разве может быть так светло в двадцать один час вечера в августе? Ему стало интересно, а не перепутали ли они с Джулией время: проспали двенадцать часов и думали, что было двадцать тридцать, а на самом деле уже наступило восемь тридцать следующего утра. Но он не стал дальше развивать эту мысль. Она не показалась ему интересной.

Послышались еще чьи-то, более легкие, шаги в коридоре. В комнату вошел мистер Чаррингтон. Люди в черной униформе вдруг как-то сразу потеряли самоуверенность. В облике мистера Чаррингтона тоже что-то изменилось. Его взгляд упал на то, что раньше было стеклянным пресс-папье.

– Уберите стекло, – резко произнес он.

И один человек бросился исполнять приказ. Выговор, характерный для простонародья, кокни, куда-то исчез; Уинстон внезапно понял, что именно его голос он только что слышал по телеэкрану. На мистере Чаррингтоне все еще был надет старый бархатный пиджак, но его волосы – раньше почти совершенно седые – теперь сделались черными. А еще он снял очки. Он бросил на Уинстона один короткий взгляд, словно удостоверяясь, что это именно он, а затем больше не обращал на него внимания. Внешне его еще можно было узнать, но сейчас перед Уинстоном стоял другой человек. Тело его выпрямилось, и сам он, казалось, сделался выше. Лицо его претерпело лишь мелкие изменения, но при этом стало совершенно иным. Черные брови утратили кустистость, морщины распрямились, и все черты казались другими; даже нос будто сделался короче. Теперь это было бдительное, холодное лицо человека лет тридцати пяти. Уинстона осенило, что он впервые в жизни с ясной определенностью видит сотрудника полиции мыслей.

Он не знал, где находится. Наверное, он сейчас в Министерстве любви, но не было никакого способа узнать это наверняка. Его поместили в камеру с высоким потолком, без окон и с сияющими белизной кафельными стенами. Спрятанные лампы заливали всю ее холодным светом, и откуда-то доносилось ровное гудение, исходящее, как он предположил, от устройства подачи воздуха. Вдоль стен, с промежутком только у двери, тянулась то ли скамья, то ли полка, достаточно широкая, чтобы на ней сидеть; а в противоположном конце камеры находилось что-то вроде унитаза-ведра без деревянного стульчака. Здесь было четыре телеэкрана – на каждой стене.