– Но что требуется, что? Как я могу сделать то, чего не знаю?
О’Брайен поднял клетку и перенес ее на тот столик, который находился ближе. Он аккуратно поставил ее на сукно. Уинстон слышал, как у него в ушах стучит кровь. Ему казалось, будто он сидит где-то в полном одиночестве. Он был посредине огромной пустой равнины – плоской пустыни, пропитанной солнечным светом, и все звуки доносились до него откуда-то из бескрайней дали. Однако клетка с крысами находилась не более чем в двух метрах от него. И крысы эти были громадными. Они как раз достигли того возраста, когда их морды становятся тупыми и свирепыми, а шкурка – коричневой, а не серой.
– Крыса, – О’Брайен продолжал обращаться к невидимой публике, – хотя и считается грызуном, – хищное животное. Вы всегда это знали. Вы наверняка слышали, что происходит в бедных кварталах этого города. На некоторых улицах женщины не осмеливаются оставлять младенцев в доме одних – даже на пять минут. Крысы обязательно нападут на детей. И за очень малое время от них останутся только кости. Они атакуют больных и умирающих людей. Они демонстрируют невероятный ум, понимая, когда человек беспомощен перед ними.
Из клетки послышался писк. Уинстону казалось, что он идет откуда-то издалека. Крысы затеяли драку; карабкаясь друг на друга, они пытались добраться до перегородки. Он также услышал и глубокий стон отчаяния. Он тоже, казалось, доносился извне.
О’Брайен снова, как он уже это делал, поднял клетку и что-то в ней нажал. Послышался резкий щелчок. Уинстон сделал нечеловеческое усилие в попытке подняться со стула. Все тщетно: он не мог пошевелить ничем, даже головой. О’Брайен поднес клетку еще ближе. Теперь она находилась не более чем в метре от лица Уинстона.
– Я нажал на первый рычаг, – сказал О’Брайен. – Вы же понимаете, как устроена клетка. Маска надевается вам на голову и не оставляет вам возможности уклониться. Когда я нажму на следующий рычаг, дверка отодвинется вверх. И эти голодные твари вылетят из нее, точно пули. Вы видели, как крыса прыгает? Они прыгнут вам на лицо и начнут вгрызаться в него. Иногда они сначала нападают на глаза. Иногда делают дыры в щеках и съедают язык.
Клетка приближалась; вот она уже совсем рядом. Уинстон слышал постоянный пронзительный писк, который, казалось, раздается прямо у него над головой. Однако он еще отчаянно сражался с паникой. Думать, думать, даже если осталась доля секунды, думать – вот в чем заключалась единственная надежда. Вдруг отвратительный, затхлый запах тварей ударил ему в ноздри. Его внутренности сжались в приступе тошноты, и он почти потерял сознание. Все вдруг стало черным. На миг он превратился в безумца, в визжащее животное. Однако он выплыл из темноты, уцепившись за какую-то мысль. Она была лишь одним и единственным способом спасения. Он должен поставить между собой и крысами другого человека, ТЕЛО другого человека.