На самом деле крохотный магазинчик был забит товаром, но практически ничего не представляло ни малейшей ценности. Торговое пространство ограничивали бесчисленные пыльные рамы для картин, штабелями сложенные у стен. В витринах громоздились подносы с гайками и болтами, старые стамески, перочинные ножи со сломанными лезвиями, потускневшие часы, которые даже и не притворялись идущими, и прочая ерунда. Хоть какой-то интерес привлечь могли лишь разнообразные предметы на маленьком столике в углу: лакированные табакерки, агатовые броши и так далее. Направившись к столу, Уинстон заметил круглую гладкую вещицу, таинственно блестевшую в свете лампы, и взял ее.
Это был тяжелый кусок стекла, закругленный с одной стороны и плоский с другой – почти полушарие. В цвете и структуре стекла заключалась какая-то непонятная мягкость, наводившая на мысли о дождевой воде. В середине вещицы находился странный розовый завиток, увеличенный за счет выпуклости; он напоминал розу или морской анемон.
– Что это? – спросил очарованный предметом Уинстон.
– Коралл, это коралл, – ответил старик. – Скорее всего, из Индийского океана. Там такие обычно вставляли в стекло. Сделано не меньше сотни лет назад. Судя по его виду, даже больше.
– Прекрасная вещь, – произнес Уинстон.
– Прекрасная вещь, – с признательностью согласился его собеседник – Но сейчас не многие способны ее оценить. – Он кашлянул. – И если вы вдруг захотите ее купить, то она будет стоить вам четыре доллара. Помню времена, когда за вещи такого рода просили восемь фунтов, а восемь фунтов – ну, если честно, не подсчитаю, – но это большие деньги. Однако кому сейчас нужен настоящий антиквариат – даже та малость, которая еще уцелела?
Уинстон тут же выложил четыре доллара и опустил желанную стекляшку в карман. Его привлекла даже не сама красота, а мысль об обладании вещью, сделанной во времена, столь отличные от настоящего дня. Мягкое стекло дождевой воды не походило ни на одно когда-либо виденное им. Вещица была вдвойне привлекательна благодаря ее явной бесполезности, хотя он догадывался, что она, должно быть, использовалась как пресс-папье. Она тяжело скользнула в карман, но, к счастью, особенно не выпирала. Странная вещь; члена Партии компрометировал уже сам факт ее обладания. Любой старинный и потому красивый предмет всегда вызывал хотя бы легкое подозрение. Получив четыре доллара, старик заметно взбодрился. Уинстон понял, что можно было сбросить цену до трех или даже двух.
– Наверху тоже есть комната, можем посмотреть, если хотите, – предложил он. – Там ничего такого. Так, несколько вещичек. Только нужно лампу взять, если хотите подняться.