Само собой, неохота отдавать эти кровно заработанные бабки Больному! Но раз уж следовать моему плану реабилитации и искупления личной вины, то с ним тоже повидаться надо. Ну и со Вторым Призером, который от денег отказался еще тогда. Он ударился в религию, и о нем ничего не слыхать. Я должен ему пятнадцать кусков, как и Франко. Но ебучий Больной своим нехилым шматком миня полностью разорит. Кароч, я заслуживаю какой-нить компенсации.
Када добираемся до отеля, я с понтом показую на бар, но Марианна резко говорит:
– Пошли к тебе в номер.
Я не могу этого, нахуй, сделать, но должен. Это ж Марианна. Помню ее малолеткой: боевая и надменная со мной, нереально красивая и сексуальная, када висела на локте у похотливого Больного. Тада у меня с ней было ноль шансов, а щас она подает себя мине на тарелочке с голубой каемочкой. Может, все это часть процесса: надо изгнать демонов прошлого, чёбы можно было двигаться дальше.
Садимся в лифт и подымаемся в номер. Мине не по сибе: постель еще не застелена и воздух спертый. Не можу вспомнить, спустил я вчера ночью или не. В последнее время я никада не дрочу: мине и днем хватает ярких поллюций. А как погоняешь лысого в гостиничном номере, такая смурь и одиночество нападает: с годами это тока усилюется. Врубаю кандей, хоть и в курсах, чё он за пять минут тут все заморозит.
– Бухнуть хошь?
– Красного вина. – Марианна показывает на бутылку на столе – одну с тех, чё ты завсегда открываешь, подсознательно думая, чё они включены в стоимость, хоть они никада не включены.
Откупориваю ее, а Марианна разваливается на кровати и скидывает туфли.
– Тада приступим? – говорит она, откровенно глядя на меня.
В таких ситуациях лучше помалкивать, и я начинаю раздеваться. Она садится в кровати и делает то ж самое. Думаю, что, если не считать моей бывшей, Кэтрин, у Марианны самая бледная кожа из всех девиц, кого я видел. Само собой, волшебная архитектура женского тела завсида возбуждает, и эта жопень точно такая же бесподобная, какой я ее наблюдал-воображал себе с самой юности. Когда-нибудь эта шикарная фигура исчезнет – так же как зрение, слух, континенция, но надеюсь, она сдастся самой последней. Потом я вдруг врубаюсь, что есть один затык.
– У меня гондонов нету…
– У меня тоже, – говорит Марианна, королевна малохольная, прикрывая рукой свои лилейные груди, – я ж не трахаюсь направо и налево. Несколько месяцев ни с кем не еблась. А ты?
– Так же само, – уступаю.
Я перестал дрючить молодых чувих из клубов много лет назад. На самом деле они охотятся только за диджеями, а сам я, как правило, утешительный приз. Все начинается как психопомощь, а заканчивается растоптанной самооценкой.