Но Карлотте поебать на мои коммерческие дела, и в трубке слышны ее всхлипы:
– Это убивает миня, Сай-мин… убивает миня нахер.
Я прошмыгиваю мимо обалделых плебеев с раскрытыми варежками, ждущих переключения светофора, и перебегаю Йорк-уэй в сторону Каледониан-роуд. В этот раз сеструха в натуре ополоумела и несет полный бред. Озираюсь на распидарашенной улице, с трудом понимая, что сталось с букмекерскими конторами и пабом «Скоттиш Сторз» – этими некогда грозными центрами блядства и наркоторговли, что составляли мой личный оплот власти. Тяжелые времена. Карра насилу может говорить: слава богу, ей приходит на помощь Луиза:
– У ней чердак течет. Так и не получила ни единой весточки от Юэна, как он на Тайланд укатил.
«Сраный извращенец. Толстомудый пресвитерианский блядун, припезденный сракотрах…»
– Кому-нибудь удалось выяснить, сколько он собирается пробыть в отъезде?
Луиза старается изображать возмущение, но в ее интонации все равно сквозит похабное злорадство. Если у тебя такие родные сестры, как у меня, ты никогда не будешь представлять себе сестринство праздником, который всегда с тобой.
– Известно только, что он купил кругосветный билет, взяв у работодателя отпуск за свой счет. Ну и, само собой, первый его порт захода – Бангкок!
– Я хуею, – шепчу, минуя бывший бильярдный зал, а теперь говенный клубешник и набирая полные легкие выхлопных газов.
Одинокий бомж протягивает стакашку и с надеждой турлыкает. Его фейс искривляется в горькой усмешке, когда он видит, что я положил только медяки и пять пенсов.
– Наверно, он сказал, когда планирует вернуться?
– Он сообщил все это в одном мейле, – захлебывается Лу, – а потом удалил свой аккаунт и заблокировал страницу на «Фейсбуке». Он даж свою мобилу вырубил, Саймон. Ей никак с им не связаться!
Офис расположен в переулке за Пентонвилл-роуд, на той стороне, что избежала благоустройства. Это ободранное старое здание над частной конторой такси и кебабной: его дни сочтены, учитывая широкомасштабную пост-«евростаровскую» джентрификацию района. Отпираю дверь и вхожу – ноги прилипают к ковру, пока поднимаюсь по очень узкой лестнице, которая вполне могла бы располагаться где-нибудь в излюбленных Рентоном местах Амстердама.
Тем временем Луизе удается подозвать Карлотту обратно к трубке. Разумеется, они с Россом, не говоря уж о старенькой маманьке Юэна, оставшейся в «малой свободной» стране скотоёбов, все уже вконец извелись. А потом эти наглые, самовлюбленные ошалелые буржуйские истерички с климактерическими расстройствами еще говорят, что это