Ловушка для матери (Стаут) - страница 43
Это было не совсем честно по отношению к Орри. Дело в том, что Саул еще пять дней назад имел полное представление о сложившейся ситуации. Но шеф просто хотел поучить Кэтера хорошим манерам, и Саулу пришлось немножко ему помочь. Когда они ушли, я, проводив их до дверей, вернулся в кабинет и сказал Вульфу:
— Если вы намерены продолжать в том же духе, то добьетесь замечательных результатов — разовьете у Орри комплекс неполно¬ ценности и убьете в нем талант сыщика.
— Фу! У Орри — комплекс неполноценности? Непостижимо! — Он взял с полки «Молчаливую весну» и устроился поудобнее. Затем подбородок его слегка дернулся, и он вежливо изрек:
— Тебе должно быть известно, что я не собираюсь спрашивать о вчерашнем клочке бумаги.
Я кивнул:
— Рано или поздно все равно пришлось бы расколоться. Если бы записка имела отношение к работе, я, естественно, сразу же показал бы ее вам. Но я все равно раскрою тайну. Там каллиграфическим почерком выведено: «Милый Арчи, Лиззи Борден схватила топор и сорок раз ударила свою мать. Любящая тебя Люси». Если вы не знаете, кто такая...
— Заткнись. — И он открыл книгу.
Мы долго оставались в неведении, сколько же человек явится к нам сегодня. Лишь ближе к вечеру позвонила Люси и сообщила, что ей удалось уговорить прийти всех четверых. Так что, когда в шесть Вульф спустился из оранжереи, на его столе уже лежали отпечатанные мною краткие сведения об этих людях:
Мануэль Аптон. Ему за пятьдесят. Редактор «Дистафф» — «журнала для каждой женщины» с тиражом более восьми миллионов. Десять лет назад положил начало продвижению Ричарда Вальдона по пути успеха и славы, опубликовав несколько коротких рассказов, а затем выпустив два его романа. Женат, трое взрослых детей. Квартира на Парк-авеню.
Джулиан Хафт. Около пятидесяти. Президент издательства «Парфенон пресс», издатель романов Вальдона. Поддерживал дружеские отношения с Ричардом в течение пяти последних лет его жизни. Вдовец, двое взрослых детей. Квартира в Черчилль Тауэре.
Лео Бингэм. Около сорока. Телепродюсер. Никаких деловых отношений с Вальдоном, только личные: ближайший и старейший его друг. Бакалавр. Жизнерадостный и беспутный человек. Фешенебельная квартира на крыше небоскреба на Тридцать восьмой Восточной улице.
Уиллис Краг. Тоже около сорока. Литературный агент. Вальдон был одним из его клиентов в течение семи лет. Разведен. Детей нет. Квартира на улице Перри.
Когда после обеда ожидаются гости, Вульф, выйдя из-за стола, не возвращается в кабинет, а идет на кухню, где у него есть специальный стул, который лишь чуть-чуть прогибается под тяжестью в одну седьмую часть тонны. На моей памяти был всего один случай, когда решение Вульфа о приобретении мебели для собственного дома оказалось отменено. Как-то раз он приобрел для кухни кресло размером с королевский трон, но Фриц категорически отверг его. Кресло привезли, Вульф посидел в нем утром с полчасика, обсуждая с Фрицем сложнейшие проблемы приготовления супа из репы, но когда вновь пришел в кухню к шести часам вечера, кресло исчезло. Если они с Фрицем и вспоминали про него, так это было без меня. Поскольку никто из четырех гостей не мог оказаться разыскиваемой нами матерью и не было никаких причин подозревать кого-либо из них в убийстве, я разве что по привычке, встречая этих людей и провожая в кабинет, составлял их словесные портреты. Уиллис Краг, литературный агент, прибывший первым чуть раньше назначенного времени, оказался высоким костлявым парнем с продолговатой головой и плоскими ушами. Он направился было к красному кожаному креслу, но я остановил его, потому что решил, что усажу туда Бингэма — самого давнего и близкого друга Вальдона. Лео Бингэм, телепродюсер, приехал следующим, ровно в девять. Он был высок, широкоплеч и красив, обаятельнейшая улыбка как бы включалась и выключалась на его лице, словно неоновая реклама. Джулиан Хафт, издатель, пришел третьим. Выше пояса он был толст, как бочонок, а тоненькие ноги напоминали две зубочистки. Мануэль Аптон, редактор «Дистафф», явился последним, и, глядя на него, я недоумевал, как он вообще добрался до нас. Представьте себе: тщедушный, с грустными глазами, сморщенный весь, одежда висит, точно на пугале, а после того, как он еле вскарабкался на крыльцо нашего дома, у него появилась одышка. Когда же наконец он устроился в одном из желтых кресел и можно было больше не опасаться за его здоровье, я подошел к своему письменному столу и нажал на селекторе клавишу вызова кухни. Вошел Вульф. Трое из гостей встали. Мануэль Аптон, конечно, не сумел выбраться из кресла. Вульф, не имеющий обыкновения здороваться за руку, попросил всех сесть, подошел к своему столу и, пока я представлял ему гостей, стоял, приветствуя их самыми энергичными кивками, на какие только был способен: голова его наклонялась на целых полдюйма, никак не меньше. Затем он сел, глянул на собравшихся и заговорил: