— Батюшки, — всплеснула руками нянюшка, — да ведь это же не собака, а волк!
— Настоящий волк, — подтвердил Сергей Брянцев. — Уж я как охотник готов вам в том присягу дать! Но откуда же волк посреди Москвы?!
— А вот оттуда и есть, — сказал, осознав, что убил волка, князь Алексей, — с Болотного поля, с травли этой мерзкой ноги унёс. Не дал над собой издеваться. И так озлоблен людской подлостью, что с перепугу на беззащитную барышню напал…
— Ну вот, — возразил Сергей, — теперь-то ты уж не станешь волков защищать — сам видел, насколько они опасны!
— Напротив, — ответил его товарищ, — теперь мои убеждения ещё более укрепились, чем там, на поле, когда я народ пытался устыдить — ведь не сам же этот несчастный зверь в Москву пожаловал, его насильно привезли для самой гнусной потехи — на радость грубым душам, с собаками стравливать. И после этого он, по-твоему, не имел права на освобождение любым способом? Я рад, что он за изгородь вырвался и ушёл от тех, кто его оскорбляет. Жалею, что до сих пор это удалось только ему одному. Если бы мог, я бы всем волкам помог оттуда сбежать.
— Чтобы они в Москве народ грызли? — не унимался Сергей.
— А это уж вторая вина людей, — возразил князь. — Преступление не только против свободного зверя, но и против спокойствия горожан совершено: сбежавший волк не должен иметь возможности в город попасть, путь ему следует открывать с Болотного поля только в лес, за Москву. А то, что дезориентированный зверь из Замоскворечья через Москва-реку да за Кремль пожаловал — это страшная вина людей…
— Вы, князь, — спросила Алёна, согласная с его словами, — тоже считаете недопустимым проводить такие дикие зрелища, как травля волков на Болотном поле?
— Разумеется, Алёна Степановна. Когда пойманного зверя выпускают в загородку и на него спускают двух или трёх бойцовых собак — это нечестно. Даже позорно для человека. И нравы развращает, жестокость в сердцах, а не смелость, развивает. По мне, если уж ты охотник, то выходи на волка один на один, чтобы у него был шанс — победить или благородно уйти, уклониться, не убивать человека.
— Это так справедливо, князь! — поддержала Алёна. — Неужели же только вы это утверждаете? Боретесь с этим?
— К счастью, нет, Алёна Степановна, в народе уже зреет протест против варварства. Московский купец Николай Подосинов даже к властям с челобитной обратился на сей счёт.
— Погоди, Алексей, — не согласился приятель, — теперь ты не можешь так говорить, после того, как сам убил гордого волка!
— У меня не было выбора! — возмутился князь. — Точнее, я выбрал жизнь Алёны Степановны. И потом… это был честный поединок. Не станешь же ты отрицать этого?