— Летучие мыши нас замучили, — сказал он, — и вечер не очень теплый. Я думаю, миссис Логенберри здесь будет лучше. Я велел закрыть ставни.
— Ты прав, дорогой, — ответила Соланж, вздрогнув от резкого света.
Спустя три дня Соланж позвонила Франсису по телефону:
— Милый Франсис, надеюсь, я не помешала вам работать? Вы работали? Я очень огорчена… Впрочем, нет, я не огорчена, мне надо было услышать ваш голос… Да, правда-правда, наш недавний разговор меня разволновал. Вы себе не представляете, Франсис, насколько… Что вы говорите?
— Ничего, — засмеялся Франсис.
— Вы не знаете, что вы для меня значите, Франсис. Вы мой идеал, учитель, пастырь. Мой муж, конечно, мне друг, и он мне очень предан, но всем известно, что женщины его интересуют мало. Большой писатель, который понимает их, как вы, — это изумительно. Ну и вот, я придумала себе мечту. Вы сейчас мне скажете, осуществима ли она. Жак двенадцатого уезжает на уик-энд в Бельгию. Я хотела бы, чтоб вы приехали в это время в Марли. Мы с вами будем наедине и сможем, если захотите, болтать всю ночь. Обсудим основательно все проблемы… Что вы на это скажете, дорогой?
— Ничего, — ответил Франсис.
— Я знаю, что есть Жюльетта. Бедная девочка! Я люблю ее всем сердцем. Но я как раз о ней и хотела с вами поговорить. Уверена, что она это отлично поймет.
— Любопытно, — сказал Франсис.
— Что это вы, дорогой? Мне почудилась какая-то жесткость, какая-то насмешка в вашем голосе. Простите, если я сказала что-то не то. Я просто в отчаянии. Чувствую себя виноватой, хотя и не знаю в чем.
— Правда?
— Правда… Если я что-нибудь сделала не так, объясните мне, дорогой. Я постараюсь исправиться… Я хочу быть воском в ваших руках. Приедете в Марли?
— Нет, — ответил Франсис.
— Нет? Но почему? Вы провели бы два восхитительных дня, я бы уж позаботилась. Вас это не соблазняет? Да что с вами, Франсис? Я чувствую, что вы где-то далеко-далеко.
— Я вам это скажу при встрече, — заключил Франсис. — Если позволите, я загляну к вам на минутку во второй половине дня. Вы будете дома часов в шесть?
— Буду, раз вы говорите, что придете. С кем бы я ни договаривалась, ради вас я с радостью все отменю. Франсис, алло! Алло!..
Он повесил трубку.
Он застал ее одну. Она встретила его молча, покорным взглядом, вопросительным и грустным. Он уселся с непринужденным, почти вызывающим видом и некоторое время разглядывал ее, не нарушая тишины. Продолжая вопрошать его взглядом, она протянула ему сигарету, себе взяла другую.
— Ну так что же, Франсис? Вы сообщите мне наконец свой приговор? Не знаю, какое преступление мне приписывают, какой грязью меня облили…