– Не вини Ап-ба. Это моя вина. Я разожгла огонь, я убила людей. Я должна была сразу признаться, но предпочла молчать. А теперь еще и Элизабет погибла. Я это натворила.
– Нет, – сказал Пак Мэри. – ты молчала потому, что думала, что Элизабет устроила костер, чтобы огонь убил Генри. Сегодня утром, как только ты узнала, что это была не она, ты хотела пойти к Эйбу. Если бы я тебя не остановил… – Пак умолк. Он закрыл глаза, сжал губы, словно борясь с судорогами, сводившими лицо.
– Всем нам впору придумывать оправдания, – сказала Янг. – До сегодняшнего утра вы оба верили, что Элизабет по-своему виновата и заслуживала наказания. И возможно, учитывая ход развития событий, это вполне понятно. Но это не отменяет того факта, что все мы солгали, и друг другу, и Эйбу. Мы целый год лгали очень о многом, сами решая, что справедливо, что нет, что важно, что нет. Все мы виноваты.
– Произошедшее – огромная трагедия, я бы все отдал, чтобы изменить прошлое, – сказал Пак. – Но это невозможно. Единственное, что нам остается – двигаться дальше. Пусть и необычный, но это подарок для нашей семьи.
– Подарок? – переспросила Янг. – Мучения и смерть невинной женщины – это подарок?
– Ты права, это не самое подходящее слово. Я только хотел сказать, что у нас нет резона бежать во всем признаваться. Элизабет больше нет, этого уже не изменишь. Поэтому…
– Поэтому нам надо воспользоваться ситуацией и считать, что нам повезло, что она убила себя?
– Нет, но какой теперь смысл сознаваться? Будь у нее семья, затронь это кого-то еще – тогда, возможно, но у нее никого нет.
Янг почувствовала, как кровь отлила от конечностей, мышцы ослабли. Казалось, что-то застряло в горле, словно ее душили невидимой рукой.
– Промолчать и делать вид, что Элизабет и разожгла огонь? Вина умрет вместе с ней, а мы получим деньги по страховке, переедем в Лос-Анджелес и Мэри поступит в коледж? В этом твой план?
– Это никому уже не навредит. Все закончится, – сказал он.
– Я знаю, ты в это веришь, но ты и в изначальный план верил. Ты думал, что если бросить сигарету рядом с кислородом, ничего плохого не случится, но двое погибли. Твой следующий план – позволить Элизабет предстать в суде – и еще одна смерть. Теперь у тебя возник третий план, и снова ты знаешь, ты совершенно уверен, что все будет хорошо. Сколько еще трупов нужно, чтобы ты чему-нибудь научился? Ты не можешь гарантировать результат. Все началось со случайности, но попытки все скрыть сделали нас убийцами.
У нее заболело горло, она заметила, что кричала, что Мэри плачет. Впервые на ее памяти при виде слез Мэри ей не захотелось унять боль дочери. Она хотела, чтобы Мэри пострадала, подумала о том, что натворила, испытала невыносимый стыд, потому что в ином случае это будет означать невероятное, что их дочь – чудовище.