Мэри оперлась локтями о стол и закрыла лицо руками. Янг отвела ее руки от лица.
– Смотри на меня, – сказала она, – Ты пыталась все забыть, как маленький ребенок стирает страшилище из ночного кошмара. Но сейчас спрятаться не выйдет.
Янг перевела взгляд на Пака.
– Думаешь, если мы будем молчать, хуже никому не будет? Посмотри на нашу дочь. Ее это убивает. Ей надо посмотреть содеянному в лицо, а не убегать. Думаешь, если она сейчас отделается, она сможет жить спокойно? Или мы с тобой сможем? Это навсегда останется с ней и будет уничтожать ее.
– Ю-бо, пожалуйста, – Пак подъехал к ней и взял за руки. – Это наша дочь. Ее жизнь только начинается. Мы не можем допустить, чтобы она отправилась в тюрьму и ее жизнь была разрушена. Если молчание мучит нас, значит, так нужно. Это часть нашего родительского долга, долга, который мы приняли на себя, когда привнесли жизнь в этот мир, чтобы защищать нашего ребенка, пожертвовать всем, что потребуется. Мы не можем сдать полиции собственного ребенка. Я лучше скажу, что все сделал я. Я готов на эту жертву.
– Ты не думаешь, что я бы сотню раз отдала собственную жизнь, чтобы спасти ее? – спросила Янг. – Думаешь, я не понимаю, как мучительно мне будет видеть ее в тюрьме, с каким удовольствием я бы страдала за нее. Но надо уметь сделать тяжелый выбор. Мы должны научить ее делать тяжелый выбор.
– Это не твои философские дискуссии! – Пак стукнул рукой по столу, раздраженно выплевывая слова. Он прикрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно, нарочито спокойно произнес:
– Это наш ребенок. Мы не можем отправить ее в тюрьму. Я – глава семьи, и я несу за нас ответственность. Это мое решение, я запрещаю вам что-либо говорить.
– Нет, – кратко возразилала Янг, затем повернулась к Мэри и взяла ее за руки. – Ты уже взрослая. Не только потому, что тебе исполнилось восемнадцать, но и потому, что ты через многое прошла. Это решение принимать тебе, а не нам с отцом. Я не буду делать задачу легче, я не стану заставлять тебя идти к Эйбу, если ты не захочешь. Ты сама должна сделать выбор. Идти к Эйбу или нет, решать только тебе. Это твоя ответственность и твоя правда.
– Получается, если она промолчит, ты тоже ничего не скажешь? Позволишь Эйбу так закрыть дело?
– Да, – сказала Янг. – Но если ты промолчишь, я не останусь. Я не хочу иметь ничего общего с этими деньгами. И я не стану лгать. Если Эйб спросит, я не буду говорить, что это сделала ты, но я скажу, что совершенно точно знаю, что Элизабет не разводила огонь, я очищу ее имя. Это она заслужила.
– Но он же спросит, кто это сделал. Он спросит, откуда тебе это известно, – сказал Пак.